Холод и яд

Фил пнул жестяную банку, попавшуюся под ноги. Артём рассмеялся, а Варя одарила парня сдержанной улыбкой. Не было сомнений, что в упрямстве Фил отцу не уступал. Тёплые солнечные лучи ласкали людей, деревья и здания. В воздухе витал сладковатый запах отцветавших яблонек. Запах свежести, жизни и слепого счастья.

Небо наливалось предзакатным розовым золотом. Артём отошёл к сложенным Филом кирпичам. Чиркнула зажигалка, и вспыхнуло пламя. Дружелюбное, оранжевое, тёплое, мягко потрескивающее. Артём сел, подтянув к себе гитару, и перебрал струны. Фил достал из рюкзака вишнёвую колу и кинул Варе. Она с нелепым визгом поймала её и покачала головой:

– Сумасшедшие.

На месте людей, живущих в окрестных домах, она бы невероятно осуждала подростков, разжёгших костёр на последнем этаже недостроенного здания. Но сейчас она была на месте тех самых подростков и была невероятно счастлива.

Артём перебирал на гитаре все их любимые песни, и они, взлетавшие в воздух с их уст вместе с искрами костра, казались заклинанием, связывающим их между собой крепко-накрепко. Навсегда. Варя переплелась пальцами с Филом и улыбнулась Тёме.

Вокруг суетился мир, носились машины, люди и птицы, торопясь до темноты домой, а они были словно вне времени и вне пространства. В своём тесном тёплом мирке. Артём отложил гитару и покосился на часы:

– По домам пора. До завтра выспаться надо. Экзамен. Не забудьте паспорта и чёрные ручки!

Фил сжал Варину ладонь и хмыкнул:

– Главное: мозги не забыть. Остальное – приложится.