В обличье царском грешных нас учить.
Достойно всякого, кто благороден.
Тот в бедности богат и тот свободен,
Кто не смущен и нищетой своей.
Скупой завистник нищего бедней:
А тот бедняк, что денег не желает,
Богаче тех, кто на мешках сидит
И за сокровища свои дрожит.
Кто нищ, тот по природе щедр и весел,
Сказав: «С ворами хоть бедняк идет —
Он беззаботно пляшет и поет».457
Ах, людям бедность горько хороша,458
Скольких забот лишится с ней душа.
В ее горниле лучшая закалка;
Пусть с нищего лоскут последний снимут,
При нем добро, что воры не отнимут.
Кто нищету с покорностью несет,
Ведь нищета — очки: чрез них верней
Распознаешь отзывчивых друзей.
И потому, супруг мой, так и знай,
За нищету меня не упрекай.
Но кто тебе злокозненно внушил,
Что старость грех? Ведь все вы, джентльмены,
Толкуете, что старики почтенны,
И старика зовете вы «отец».
Да, безобразна я, но в том залог:
Тебя минует еще горший рок —
Стать рогоносцем, ибо седина,
Уродство и горбатая спина —
Но, верная, тебе еще я гаже.
И чтоб меня ты не затеял клясть,
Ну что ж, давай твою насыщу страсть.
Сам выбирай, хотя не угадаешь,
Стара, уродлива, но и скромна.
И до могилы преданна, верна
Могу я быть, могу и красотою
И юностью блистать перед тобою,
И на тебя позор иль смерть навлечь.
Вот выбирай. И толком рассуди».
У рыцаря заныло тут в груди.
Вздохнул он тяжко и жене ответил:
Стал небосклон, мне, видно, не решить,
Что дальше делать и как дальше жить.
Решай сама, как мудрая жена,
Какая нам с тобою суждена
Что хочешь ты, того и я желаю».
«Так, значит, над тобой взяла я верх.
К моим ногам гордыню ты поверг?»
«Ты верх взяла, тебе и выбирать».
Ты это заслужил своим ответом,
Получишь верность и красу при этом.
Пусть поразит безумие меня,
Коль изменю, а ты при свете дня
И обольстительней всех внучек Евы
Тебе явлюсь. Ко мне скорей приди,
Откинь тот занавес и погляди.
И если не зажгу в тебе я страсти,
Когда увидел рыцарь, что жена
Приветлива, красива и юна,
Тут, вне себя от этой благодати,
Он заключил ее в свои объятья.
Она ж ему покорно уступала
Во всем, лишь бы порадовать его.
Не стану я рассказывать того,
Как, сохранив любовь свою до гроба,
Пошли, Господь, и нам таких мужей,
А то еще покорней и свежей
И яростней в супружеской постели.
Еще, Господь, того бы мы хотели,
И с новыми пятью-шестью пожить.
Коль муж строптив, неласков и сердит,
Ему Господь пусть век укоротит
За то, что он жену не почитает;
Жалеет дома пенса на расход,
Того пускай чума иль черт возьмет.
Достойный сборщик наш, почтенный брат,
Всегда унизить пристава бы рад,
Но до сих пор из страха иль приличья
Ни слова не сказал; свое обличье
Теперь же он ткачихе так сказал:
«Пошли вам Боже радость и утеху,
Сударыня. Не только нам потеху
Доставили, затронули вопрос
Нам пользу всем, найди он разрешенье.
Но раз уж все мы ищем развлеченья,
То предоставим это богослову,
Я ж приберег для случая такого, —
Про пристава церковного суда
Историю, а знаете вы сами:
Что доброго быть может с приставами?
И хоть ничьих я не хотел ушей
Ведомый приставом для наказанья,
Вот приставу достойная компанья».
Ему хозяин: «Вас учить не стану,
Что вашему не подобают сану
Рассказ вы свой извольте начинать».
А пристав буркнул: «Пусть монахи брешут,
Что им угодно, в свой черед утешу
Я кармелита так, что он поймет,
Всех хвастунов монахов после смерти.
Уж я его пройму, вы мне поверьте».
Ему хозяин: «Будет вам бубнить,
Не прерывайте вы рассказа нить».
Викарий461 некий жил в моей округе.
Он строгостью своею был известен —
Даров не брал, не поддавался лести,
Сжег на своем веку колдуний много,
Судил священников и их подружек,
Опустошителей церковных кружек,
Обета нарушителей и клятвы:
Коль осквернили чем-нибудь обряд вы,