Карьера

— Иван Дмитриевич! — услышал он за спиной взволнованный голос нового помощника, молодого парня, которого он взял к себе года четыре назад. (Парень так и не привык к сменам настроения, к характеру Логинова. Боялся его! И, видно, ничего уж тут не поделаешь! Надо менять…)

Логинов не ответил.

Он присел на недавно кем-то обломанную березку, которая напряглась, но выдержала его грузное тело. Машинально похлопал себя по карманам — сигарет, конечно, не было. «Попросить? У них?!» Он вздохнул, глубоко, всей грудью… Во влажном, туманном воздухе было что-то от весенней гари, от томительности ночного одиночества.

Шагах в двадцати, под кручей, притаился огромный в темноте бульдозер, а чуть дальше — еще два трактора… Там уже был снят травяной покров, и земля рыжевато-глинистой жижей растекалась по склону… Пятнелась то здесь, то там, окружая поляну и несколько деревцов на ней.

«Комплекс ВАЗа, кажется, будет?» — вспомнил он, и рука его невольно перестала ласкать влажную, струистую кору березы. Он как бы отодвигал, отдавал ее решенной, невеселой… — что ж тут поделаешь! — судьбе.

Он потянулся и сорвал лист. Машинально растер его в пальцах и поднес к носу. Даже сквозь насморк он почувствовал горечь недавно народившейся зелени, ее жесткий, травяной запах…

«Какой уж тут лес?! Сами же посадили, наверно, недавно… Озеленяли район! — оправдываясь, подумал Логинов. — А комплекс нужен! Жалуются люди…»

Но думал он не об этом. Хоть и слышал, как переговариваются из его машины с Москвой… Видел темные фигуры, толпившиеся около кортежа, и тех, кто, вроде чтобы тоже размяться, углубились в темноту.

Наверняка уже по полному кругу, где в центре сидел он, стояли ребята, охранявшие его.

«Господи! Да кому я, старик, нужен?!»

Сколько раз хотелось ему сказать, крикнуть, отослать их. Но это их работа!

«А для Александра Кирилловича, тогда, в тридцатых, он был, кажется, всем — и единственным охранником, и секретарем, и помощником, и шофером… Это позже, во второй половине тридцатых… «Их» появилось много… Даже чересчур! Но его, Логинова, уже тогда рядом с Александром Кирилловичем не было. Вовремя старик послал его в район… В Верхне-Куровский. Что и говорить — спас его. Спас — удалив от себя!»

Иван Дмитриевич сидел на лесине, опустив плечи, глядя в одну точку! Нет! Ни малейшего волнения не было сейчас в его старой душе. Отдаленность времени, лиц, нереальная жизнь, оставшаяся где-то… Где? Даже разумом понять нельзя. Была жизнь и нет ее — словно никогда и не было!

«Зачем же тогда он вспоминал ее имя? Что за старческие причуды? Что за немочь? Да, он, Иван, любил Марию Алексеевну. Наверно, это было заметно… Но сейчас это все — при чем?! Когда речь идет о судьбе Кирилла! Мало ли, кого он любил в жизни? Боялся? Ненавидел? Жалел?

Жизнь заставляла его прощаться, забывать, жить сегодняшним… Реальным!

Так же, как реален этот комплекс вазовский… И уже нереальны эти ночные березки, среди которых он сидит».

Реальны завтрашние, в 10.00, переговоры с западными немцами. До этого — Нахабин, в 9.15. Военные, в 9.30… И еще…

Иван Дмитриевич потянулся, пружинисто отвел подальше назад плечи. Раз, другой…

Ну, и что? Обычная его жизнь! Не менять же ее?! А то сидит, как полудохлый сыч, где-то в темноте… На развороченных окраинах Москвы!

«Дело надо делать! Дело!» Правы классики…

Он двинулся к машине широким, неслышным шагом. «А то еще в Москве начнут беспокоиться…»

При его приближении люди начали быстро рассаживаться по машинам, взревели моторы. Он сделал шаг, приподнимаясь на небольшой бугорок, и вдруг отчетливо-остро, длинной тянущей болью почувствовал, что ему нехорошо. Не ладно… Не хочется делать еще шаг. И еще… Что нет, не так он должен был уезжать от старика! Что там написал его сын? Кир? Мало, что ли, телеграмм? Все — не проверишь! Пусть себе едет куда-нибудь за границу! Парень грамотный, с характером… Ну, что не бывает? Мало ли на кого не пишут? А Нахабин уж перестарался! Все вместе! Зачем? Закопать?

— Нет?! Зачем?! — негромко, вслух, повторил он.

Логинов стоял в шагах пяти от поджидавших его помощников, и они не могли понять, что остановило его. Он смотрел на них, не узнавая.

— Вам помочь? — двинулся к нему молодой помощник.

— Нет! — быстро произнес и для убедительности покачал головой Иван Дмитриевич. — Нахабина — ко мне.

Сопровождавшие его чуть растерянно, но быстро рассаживались по машинам.

В ночной темноте тяжелый жестяной перестук сильно захлопываемых дверей показался Логинову короткой очередью крупнокалиберного пулемета.

— В Москву? Домой… — машинально спросил шофер.

— Обратно! — покачал головой Логинов.

Понадобилось время, и переориентированный кортеж из трех машин — последние, да будут первыми! — четко, резко развернулся и, плавно набирая скорость, помчался в сторону подмосковной станции, известной своим знаменитым музеем.

«Тогда, в лесу… на воскресном пикнике… особенно хороша была Мария Алексеевна. Как всегда в широкополой белой шляпе, с загорелыми, узкими руками. С плетеной, большой корзиной с провиантом.