Капитаны ищут путь

Пожевав табак, он придвинулся к Франклину, наклонился и, будто таясь от кого-то, негромко и быстро рассказал о своем разговоре в Адмиралтействе с Барроу и Мелвиллем.

РУБЕЖ КУКА ОСТАЕТСЯ ЗА КОРМОЙ

Дюжий баталер Гаврила Кулаев принес двухведерный бочонок, откупорил его, наполнил вином пузатые графинчики толстого стекла и, обтерев, поставил их на стол.

За столом кают-компании рассаживались офицеры и трое штатских. Глеб Семенович Шишмарев, поместившийся во главе стола, заправлял за ворот мундира салфетку. В кают-компании царило оживление, какое бывает, когда люди готовятся весело и всласть попировать.

Вино разлили. Буфетчик обнес всех закуской. Лейтенант Алексей Лазарев поднял рюмку и возгласил, грассируя на петербургский манер:

— Здоговье капитана нашего! С днем ангела, Глеб Семенович! Уга, господа!

— Ура! — дружно отозвалась кают-компания.

— Во здра-а-а-вие-е, — сочным басом протянул корабельный священник Михайло Иванов и тряхнул гривой.

Все выпили. В тот же миг морской артиллерии унтер Семен Фокин подал знак своим молодцам-канонирам, и двадцать пушек, рявкнув с обоих бортов, окутали пороховым дымом военный шлюп «Благонамеренный».

Следующий тост предложил именинник. Капитан-лейтенант предложил выпить за успех экспедиции, начатой три недели назад.

— Чтоб пройти нам дальше бессмертного Кука! — воскликнул лейтенант Игнатьев.

— Чтоб встретить в Северо-Западном проходе капитана Парри! — поддержал кто-то из мичманов.

— Ура! — прогремело в кают-компании, и пламя свечей дрогнуло. — Ура-а-а! — прокричали офицеры и штатские — астроном Павел Тарханов и живописец Емельян Корнеев и, умолкнув, услышали тоненькое «а-а-а» рассеянного, вечно погруженного в свои мысли натуралиста Федора Штейна.

Все рассмеялись, и этим тоненьким, показавшимся очень смешным «а-а-а» началось застольное шумное веселье…

Балтийский ветер нес трехмачтовый шлюп на запад. Вдали ободряюще мигали датские маяки. Впереди у самого горизонта смутно поблескивали огни других русских шлюпов.

Не прошло и недели со дня именин Глеба Шишмарева, а четыре корабля положили свои многопудовые чугунные якоря на рейде Портсмута.

Русский флаг не был в диковинку жителям Портсмута. Многие русские «кругосветники» и многие русские суда, находившиеся, как тогда говорили, в «практическом плавании», посещали Спитгедский рейд этого приморского города.

Но ныне, в августе 1819 года, было нечто символическое в этих белых полотнищах, перекрещенных двумя голубыми полосами. Это походило на своеобразную эстафету: четыре корабля начинали «кругосветку», один — заканчивал ее. Начинали «Восток» и «Мирный», направлявшиеся в Антарктику, и «Открытие» с «Благонамеренным», шедшие в Арктику, а заканчивал кругосветное плавание военный шлюп «Камчатка».

Портсмутская гавань оказалась в августе девятнадцатого года местом свидания пяти капитанов — командиров антарктических судов Беллинсгаузена и Михаила Лазарева, командиров арктических судов Васильева и Шишмарева и командира «Камчатки» Головнина.

Между кораблями тотчас засновали шлюпки. Офицеры «Камчатки» направились к товарищам узнавать новости: без малого два года не были они на родине. К Головнину тоже нагрянули гости. Одним из первых приехал командир «Открытия» Михаил Васильев.

Они уселись друг против друга — Василий Головнин и Михаил Васильев.

— Мы, Василий Михайлович, идем в Берингов пролив, — заговорил капитан «Открытия», угощаясь сигарой капитана «Камчатки». — Я и мой помощник, бывший спутник Коцебу, Глеб Семенович Шишмарев. Снаряжать нас начали по возвращении «Рюрика». Можно сказать, «Рюрик» есть «добрый почин флота российского». Ведь после него возобновились покушения на Северо-Западный проход, и теперь…

— О Россе и Бьюкене я уже слышал, — заметил Головнин. — Перейдя экватор, повстречал я английский транспорт. Ну-с, они мне и сообщили о неудаче своей северо-полярной экспедиции.

— Да, справедливо, — продолжал Васильев, — экспедиция та вернулась. Только теперь-то англичане уже, как и мы, новую затеяли. Офицеры, бывшие в подчинении Росса и Бьюкена, Джон Франклин и Вильям Парри ушли из Англии нынешней весной. Франклин по сухопутью отправится, а Парри из Баффинова залива на двух кораблях пойдет Северо-Западным проходом…

— Может статься, — вставил Головнин, — повстречаетесь. — И улыбнулся, представив себе торжество и радость подобной встречи.

— Мечтаем о сем, — кратко отозвался Васильев и тоже улыбнулся.

— Нда-а, — задумчиво произнес Головнин. — Завидное оно, предприятие-то ваше…

— А ведь прожектировали вас, Василий Михайлович, в начальники южной экспедиции. Пришли бы пораньше в Кронштадт с «Камчаткой», сидеть бы иным дома, а вам…

— Покорнейше прошу прощения, Михайла Николаевич, — с улыбкой прервал его Головнин, — вы женаты?

— Женат, — недоуменно ответил Васильев. — А что?

— А то, милостивый государь, — усмехнулся Головнин, — что я, ваш покорный слуга, вот уж два года в женихах хожу. Собрался жениться, ан на «Камчатке» ушел. Неровен час невеста моя, Евдокия Степановна, передумает.