Камер-юнкер

Последние слова генерала прозвучали тихо и как-то… нет, не то, чтобы жалобно — но достаточно искренне. Вряд ли он собирался каяться и посыпать себе голову пеплом — меня притащили сюда уж точно не выслушивать извинения. И все же Куракин не врал… сейчас — не врал, и я чувствовал это даже без родового Дара.

— Подозреваю, жандармы отыскали в панцере обгоревшее тело с подходящими знаками отличия — и не стали разбираться. Видимо, кому-то не терпелось поскорее объявить меня мертвым.

Багратиону… нет, не только ему, конечно же. Но именно его светлости труп мятежного генерала, можно сказать, принес орден Андрея Первозванного — а заодно и проложил прямую дорожку к вожделенному чину канцлера. Власть, возросшее до небес влияние на дворянский совет, двор и саму государыню императрицу, возможность подмять под себя гвардию, расширенные полномочия тайной полиции… Любая из этих причин заставила бы поспешить, а у Багратиона их был целый ворох.

— Конечно же, они похоронили меня, — продолжил Куракин. — Но, как видите, слухи о моей смерти оказались сильно преувеличены… Впрочем, куда больше я сейчас опасаюсь другого.

Генерал явно ожидал каких-то слов с моей стороны — но я демонстративно отмолчался, хоть и не терпелось поскорее услышать… все. Ответы на вопросы, которые мучили всех уже чуть ли не целый год — если не больше. Да еще и прямо из первых рук.

— Моим друзьям почему-то тоже очень хочется видеть меня мертвым… Точнее — тем, кого я когда-то считал друзьями. — Куракин мрачно усмехнулся. — Подозреваю, потому, что заговор потерпел крах, а я могу назвать слишком много имен и титулов. И даже более того — с удовольствием это сделаю.

— В обмен на помилование? — фыркнул я.

— Вы удивитесь, князь, но не всех и не всегда заботит исключительно сохранность собственной шкуры. Даже в наш прагматичный и расчетливый век еще вымерли патриоты. Те, для кого благо народа и безопасность государства — не пустой звук. — Куракин протяжно вздохнул. — На этом-то меня и взяли… Впрочем, как и многих других.

Я отмолчался — на этот раз, чтобы не сорваться. Генерал явно собирался по новой затянуть песню про обманутых и несчастных. Не то, чтобы я совсем ему не верил — но вслушиваться уж точно не желал.

— Все это началось три года назад… может, даже больше, не знаю. На меня вышли весной шестьдесят пятого. — Куракин снова зашагал по едва виднеющейся в темноте тропинке. На тот момент уже завербовали многих — из самых высших кругов, но нужен был тот, кто сможет возглавить армию. Лучше моей кандидатуры, похоже, не нашлось — да я и сам тогда оказался не против…

— Поднять вооруженный мятеж?

— Спасти государство, которому прослужил всю жизнь. — Куракин не обратил на издевку ровным счетом никакого внимания. — Меня смогли убедить, что война с германским Рейхом неизбежна. И что нет иного пути встретить врага во всеоружии, кроме как привести к власти достойных людей, реформировать армию, обеспечить…

— И это было так просто? — съязвил я. — Вы поверили, что кругом враги и предатели, и непременно нужно устроить государственный переворот? Что совет и ее величество лишены глаз и ушей — и не видят опасности?.. А вас ведь считали умным человеком!

— Может, и зря… В конце концов, я солдат, а не политик. — В голосе Куракина прорезалась горечь. — Германия уже десятки лет обладает самой развитой в Европе тяжелой промышленностью. Армия Рейха сильнее и французской, и британской, и уж тем более османской… возможно, даже вместе взятых. В тридцатых и сороковых годах юнкеров в училищах готовили воевать с вполне конкретным противником… Вас удивляет, что сегодня офицеры и даже простые солдаты продолжают верить в немецкую угрозу, князь? — Куракин замедлил шаг и повернулся в мою сторону. — Меня — нет.

— Допустим… — Меня отчаянно тянуло возразить, но нужных слов я так и не нашел. — И когда же господа офицеры смекнули, что кто-то собирается загребать жар их крепкими руками?

— Куда позже, чем стоило бы, — проворчал Куракин. — Но все-таки раньше, чем этого хотелось бы тем, кто все это затеял. Я поднял полки за две недели до назначенного дня.

— Почему?

— Тогда у меня на руках были все карты. Войска, оружие, панцеры, не работающая чуть ли не во всей столице магия. Я смог привести от силы треть солдат, наступление не было толком даже спланировано — все приходилось делать в спешке, особенно захват немецкого крейсера… Но могло сработать. — Куракин остановился и засунул руки в карманы плаща. — Если бы не один прыткий юный князь.

— Какая жалость! — съязвил я.

— Именно так. Как вы понимаете, в наших рядах наметился раскол… особенно когда я понял, что корни заговора далеко за границами Российской Империи. Но они обманули сами себя, сосредоточив в моих руках слишком много власти. — Лицо Куракина прорезала хищная кривая ухмылка. — Марионетка оборвала ниточки и замахнулась на кукловода. Если в тот день я смог бы взять дворец и столицу — уже на следующий все верные нашему делу полки присягнули бы наследнику Павлу. Можете не верить мне, князь, но я собирался арестовать и предать суду заговорщиков — всех до единого.