Камер-юнкер

Дар мне так и не вернули, и я скорее догадался, чем почувствовал: нас ждал именно он… Впрочем, больше никого впереди не было. Солдаты разбрелись в стороны, скрывшись в темноте. Следили, чтобы я не дергался — а может, просто отошли подальше, решив не мешать беседе.

Которую уже явно пришло время начинать.

Не то, чтобы у меня тряслись поджилки, но приближался к рослой фигуре в плаще я с некоторой опаской. И когда незнакомец, наконец, повернулся в мою сторону, не отпрянуть стоило немалого труда. Для своих семнадцати с небольшим лет я повидал достаточно жутковатых вещей, не раз был на волосок от смерти, и, пожалуй, имел все основания не считать себя трусом.

Но встречаться с мертвецами мне еще не приходилось.

— Доброй ночи, ваше сиятельство, — негромко проговорил мой визави. — Позвольте представиться. Я…

— Ваше имя мне прекрасно известно… впрочем, как и чин. — Я сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. — Только не ждите, что я буду обращаться “ваше превосходительство”.

Глава 24

На картинах и фотографиях он выглядел совсем иначе. Заметно моложе, не таким худым, осанистее. Изображения в парадной форме скрадывали огромный рост генерала — зато добавляли благообразия и, пожалуй, даже добродушия. Видимо, в книгах его хотели показать этаким усталым воякой, настоящим отцом для своих солдат… когда-то хотели.

Реальность оказалась куда внушительнее. Даже в гражданской одежде старик не утратил выправки и возвышался надо мной в темноте гигантской тенью. Полы плаща напоминали сложенные черные крылья какого-нибудь ангела смерти, молчаливого и недоброго. Да и лицо было под стать: скуластое, с тонкими сухими губами и ввалившимися щеками. Гладко выбритое — ни следа щетины — и от этого почему-то еще более… пугающее. Но даже жутковатая внешность несколько терялась на фоне одного простого факта.

Куракин умер! Сгорел в панцере в ту злосчастную апрельскую ночь, погиб окончательно и бесповоротно, как выразился Багратион — и все-таки стоял прямо сейчас передо мной.

И выглядел подозрительно живым.

— Полагаю, у вас появилось немало вопросов? — мрачно поинтересовался он, выдержав паузу.

— Может, и так. — Я пожал плечами, отчаянно пытаясь напустить на себя хоть что-то похожее на безразличие. — Но я не со…

— В таком случае, постараюсь на них ответить. — Куракин отвернулся от машины и указал рукой куда-то в сторону, противоположную дороге. — Прогуляемся немного, ваше сиятельство? Это не потребует много времени, и после беседы вы можете быть свободны. Слово офицера.

— Вы больше не офицер.

— А вы — никогда им не были, — усмехнулся Куракин. — И все же нам обоим приходилось носить военную форму и даже встречаться на одном поле боя… хоть и на разных сторонах — к моему глубочайшему сожалению.

— Мне сожалеть не о чем.

Я все-таки шагнул за старым генералом — хоть и понимал, что разговаривать с ним не стоит. За одно это ее величество вполне могла бы обвинить меня в государственной измене. Да и личных причин не доверять восставшему из могилы Куракину у меня имелось предостаточно…

— Вы — тот враг, которым следует гордиться, — снова заговорил он. — Если бы нам случилось говорить раньше — год назад, к примеру — возможно, все сложилось бы иначе.

— Я бы никогда не встал на сторону предателей. И вам это прекрасно известно.

Мне пришлось ускорить шаг, чтобы хоть как-то поспевать за двухметровым спутником, и сговорчивости мне это, разумеется, не добавляло. Я даже подумывал, не удрать ли, пользуясь случаем, но рисковать не хотелось. Несмотря на возраст, двигался отставной генерал легко и свободно, да и сил в костлявом теле оставалось еще предостаточно. А уж если дело дойдет до магии…

Нет, никаких иллюзий по поводу своей способности одолеть в поединке матерого Одаренного четвертого или третьего класса я, конечно же, не имел.

— Нет, разумеется, вы бы не встали, — вздохнул Куракин. — Зато ваш ум непременно помог бы распутать весь этот клубок куда раньше. И тогда, возможно…

— Какой клубок? О чем вы вообще говорите, черт возьми? — Я уже даже не пытался скрывать буквально распиравшую меня злость. — Вы сами заварили всю эту кашу, генерал! И можете сколько угодно прикрываться разговорами о благе Империи, о необходимости жертв, но…

— Это правда, — оборвал меня Куракин. — Но правда так же и в том, что меня, как и вас, обманывали. С самого первого дня и до…

— Вот как? — Я остановился. — Собираетесь выставить себя невинной жертвой?

— Ни в коем случае. И все же подумайте, ваше сиятельство — почему меня объявили мертвым? Почему штурм Зимнего провалился? И почему враги короны все еще на свободе? — Куракин развернулся на каблуках и навис надо мной черной громадиной. — Вы выслушаете меня, нравится вам это, или нет, князь — а выводы будете делать потом… В конце концов, я не отрицаю свою вину перед государством — и не собираюсь делать этого впредь.