Калека, Дева, Старец и Дитя

Отстранившись, Чили осуждающе глянула на небо. Её пугало то, что нечто подобное ей придётся переносить каждое полнолуние? Со своей собственной жаждой она справлялась как будто бы с лёгкостью, но мою она хотела утолить немедленно.

Подняв с земли рубашку, Чили надела её на меня, пряча наготу и следы своего «преступления». Хотя едва ли так я стала выглядеть прилично. Чили долго смотрела на мои соски, просвечивающиеся через ткань, а я думала о том, что сегодня она их ещё не трогала…

— Пойдём я вымою тебя так, как ты любишь, — предложила Чили, как видно, желая искупить свою вину должным образом. Это был беспроигрышный вариант, она знала, что я ни за что не откажусь от восхитительных парных дворца. Но я отказалась.

— Лучше в саду. Наши фонтаны не хуже «лунных» купален, в которых сейчас нежатся самые избалованные из Дев.

— Да?

— Обещаю, я смогу угодить дочери Метрессы. — Я предвкушала. — Тебе понравится настолько, что, когда однажды ты окунёшься в роскошные купели дворца на правах хозяйки, то с тоской вспомнишь фонтаны сада.

— Если ты так хочешь, — согласилась она, снова отворачиваясь. — Тебе не помешает остыть немного.

При том, что остыть хотелось отнюдь не мне.

Глава 26

Полнолуние, благоухание ночных цветов, на мне одежда Чили, что даже приятнее, чем лунный свет, и соблазнительнее, чем быть просто голой… Разве можно придумать лучший момент для обретения гармонии? По дороге к садам я убеждала себя, что это случится сегодня. Завершением этой чудесной ночи должна была стать близость, пусть даже ментальная.

Но, когда мы вошли под сень плодовых деревьев, нашу идиллию нарушил детский плач. Звук полностью противоположный царящей вокруг чувственной атмосфере. Я остановилась, крепче схватив Чили за руку.

— Что с тобой?

— Ты не слышишь? — удивилась я, не веря, что смогла её превзойти. По физическим способностям Чили превосходила всех нас, она была очень внимательной, особенно ночью, инстинктивно выискивая опасность. Но жалобный писк выпавшего из гнезда птенца её слух, казалось, попросту не воспринимал. — Идём.

— Дети плачут? — догадалась она, когда зов уже невозможно было игнорировать, и я с улыбкой покачала головой. Стать хорошей мати ей, похоже, не суждено.

Мы вышли к беседке, в которой прятались две девочки. Они обе плакали, но одна — громко и призывно, а другая — тихо, умудряясь утешать свою подругу. Они не могли не напомнить мне меня саму, в последнее время такую капризную, и Чили, привыкшую терпеть боль и обиды.

Чтобы не напугать их ещё сильнее, я заговорила как можно тише и мягче, в то время как Чили мудро решила помалкивать.

— Прекрасные цветочки, вы стали бы украшением этого сада, но ваши мати сейчас наверняка проливают ещё более горькие слёзы, ища вас.

Они лишь сильнее расхныкались, выбегая к нам, наперебой объясняя, что они заблудились, устали и хотят есть, но до плодов им не дотянуться и из этого жуткого сада не выбраться. Они погибнут здесь, погибнут, как их и предупреждали, и из них вырастут деревья, да?

— Вы очень далеко забрели, — согласилась я, замечая, как они смотрят на Чили. На её обнажённый торс без выраженной талии и плоскую грудь. — Как вы оказались в этой части сада?

— Мы поспорили с остальными.

— Да, поспорили, что придём сюда ночью.

— Чтобы увидеть его.

— Чудовище.

— Оно страшнее мифей, а мы видели мифей, они жуткие.

— Это вы про Имбирь? — удивилась я.

— Нет. Про… — Они переглянулись, и самая смелая из них прошептала: — Про мужчину.

Я посмотрела на Чили, не зная, что на это ответить, и моя единая спросила:

— Ну и как успехи?

Не желая признаваться в неудаче, они зловеще произнесли:

— Он точно где-то рядом.

— Да? Это плохо. — Чили взглянула на меня. — Может, пойдём отсюда? Не хочу встретиться с кем-то, кто хуже мифей.

— Погоди, мы же ещё не знаем, кто им рассказал, что в нашем саду водятся какие-то чудовища.

— Все говорят. Мы слышали, — уже не так решительно отозвались девочки.

— Все?

— Все-все.

— Ого. Наверное, вы много знаете о мужчинах. — Чили забавлялась абсурдностью ситуации, и они оживились.

— А ты нет?

— Понятия не имею.

— Ты бы сразу поняла, если бы с ним встретилась, — заявила одна. — Они такие… уродливые и жестокие.

— И их мир такой же уродливый и жестокий, — поддакнула ей другая. — Там всё можно купить за золото и самая дешёвая вещь там — женщина. У одного мужчины может быть сотня женщин. И он обращается с ними, как с рабынями.

— Мужчины угнетают женщин всеми возможными способами, и их самый любимый: заставлять делать им новых мужчин.

— Если у женщины не получается, то они избивают её и выгоняют из дома, и никто не утешит её. Там запрещено утешать женщин.

— Так что они там постоянно плачут, но их слёзы не имеют силы.

— Только Дева может обратить слёзы в оружие.

— Любой мужчина умрёт, если увидит, как Дева плачет.

— Тогда вам тем более нечего бояться, правда? — заметила я, присаживаясь перед ними и стирая их слёзы.

— Мы не боимся! — В присутствии Чили они расхрабрились, как ни странно. Они впервые видели такую внушительную сестру. — Это он боится нас, поэтому и прячется. А мы почти его нашли.