Калека, Дева, Старец и Дитя

— Всё в порядке, не бойся меня! — Никогда прежде она так не паниковала, но успокаивала при этом меня. — Не бойся! Ты всё ещё девственница, и ты не забеременеешь. А это… это просто грязь.

— Я знаю, что это.

— Я сейчас уберу.

— Оставь так.

— Я уберу… Что?

Забрав рубашку, я положила её себе под голову, устраиваясь поудобнее. Казалось, Чили не могла выглядеть более удивлённой, но я превзошла саму себя, проведя рукой по своему животу в самый низ. Она проследила взглядом это движение и выдохнула моё имя, когда я скользнула пальцами по покрытым её влагой «лепесткам».

— Что ты делаешь… — еле слышно простонала Чили, наблюдая за тем, как я прикасаюсь к себе.

— То, что должна была сделать ты. Вот здесь. Глубже и больше.

— Ива…

— Разве это не лучшее, что у тебя есть для меня?

Я собирала капли с кожи, инстинктивно понимая, что сейчас они более ценны, чем лунный свет. Что лунный свет — всего лишь фон для «настоящего единения». Я трогала себя уже не демонстративно, а изучающе, с восторгом открывая для себя ещё одну причину моей любви к Чили, такую естественную вопреки нашему шокированному виду. То, что она кощунственно обозвала грязью, ощущалось на бёдрах просто божественно…

— Не вздумай! — Чили перехватила мою руку, когда я надавила влажными пальцами на "сердцевину", почти проникая внутрь.

— Тогда сделай ты. Снова. Ты можешь?

— Ива, боги, нам это запрещено! — выпалила она, закрывая глаза. — С меня взяли слово, что я никогда ничего подобного не сделаю.

— Кто? Метресса? Она должна лучше кого-либо понимать, как это нечестно.

— Она лучше кого-либо понимает, к чему это приведёт! Я это понимаю! И ты должна понимать тоже! Послушай, если ты потеряешь девственность, ты не сможешь освоить высшее мастерство. А если ты забеременеешь, то они…

Я поднесла её рубашку к лицу. Запах Чили…

— Я понимаю.

— Да? Откуда? Ни Имбирь, ни Мята не рассказывали тебе, чем именно опасна связь со мной.

— «Опасна»? — Я усмехнулась, но Чили процедила:

— В этом нет ничего смешного! За это меня закопают заживо. Но для начала они убьют тебя на моих глазах!

Меня напугали не её слова, а её собственный страх. Поднявшись, я прижалась к ней, успокаивая.

— Моя нежная пара. Разве ты сделала что-то плохое? Ты покорна им. Ты умна и трудолюбива. Ты любишь свою единую. В чём ты провинилась перед нашим кланом?

— В том же, в чём провинился Калека? Рано или поздно. — Она мучительно простонала. — Знаешь, почему мне позволили быть с тобой? Они ждут, когда я нарушу слово, чтобы потом показать на моём примере, что собой представляют мужчины. Что даже их любовь — это грязь и боль. Что они лживы и жестоки. Что они хуже животных…

— Ты не мужчина.

— Нет? Моё семя всё ещё на твоих бёдрах.

— И оно всё ещё тёплое, — прошептала я ей на ухо, опуская руку на «изъян», чувствуя, как он снова напряжен.

— Но это совсем не доказывает, что я мужчина, правда?

— Ты уже вышла за все мыслимые рамки, Чили. Пола, родства и клана. Ты больше, чем мужчина. Больше, чем Дева. Больше, чем сестра для нас. Больше, чем единая для меня.

— Мне этого недостаточно.

— Хорошо, — поощрила я её амбициозность.

— «Больше»? Что это значит? Мне нужна определённость. Полноценность.

— Ты сама не захотела «полноценности» со мной, — улыбнулась я, но она отвернулась.

— Даже сделай я это, ты бы всё равно не признала правду.

— Правду? Брось. Тебе не надо никому ничего доказывать. Ни клану, что ты Дева. Ни мне, что ты мужчина.

— Конечно, нет. Это бесполезно.

Казалось, здесь и сейчас я поступаю с ней даже хуже сестёр, что спалили её волосы. Унижаю в момент, который неразрывно связан с половым самоопределением. Ей хотелось честности между нами именно сейчас…

Но тогда я сочла это чем-то надуманным.

— Совсем скоро ты превзойдёшь и отшельников, и людей настолько, что искать с ними сходство покажется тебе нелепым.

— Если я превзойду и отшельников, и людей, какой смысл мне будет здесь оставаться?

Её вопрос встревожил меня.

— Здесь твой дом. Твоё сердце. — Я погладила её грудь.

— Моё сердце…

— Я чувствую то же самое, Чили. — Я обняла её, ластясь. — Мне постоянно страшно. Что если из-за своего изъяна я не смогу овладеть мастерством? Что если подведу тебя на последнем испытании? Что если ты покинешь меня, предпочтя моей любви жестокость Внешнего мира?

— И что из этого для тебя страшнее всего? — уточнила она.

— То, что вероятнее всего. — Я повернула её голову к себе. — В последнее время ты всё чаще отворачиваешься от меня.

— А ты отказываешься меня слушать. В последнее время.

— Хочешь поговорить? Хорошо. — Я поцеловала её. И ещё раз, касаясь языком, пробуя. — Мне нравится твой голос, Чили. И очень нравится твой рот. Теперь ты можешь говорить всё что угодно, это не будет звучать для меня оскорбительно. Думаю, я не смогу обидеться на тебя никогда больше, потому что буду вспоминать, как ты меня ласкала. Прости мою невнимательность. Отныне я буду слушать тебя очень прилежно.

— Ты истинная Дева, не так ли? — прошептала она, отвечая на медленный поцелуй. — Ты меня с ума сводишь.

— Ты хочешь поговорить именно об этом?

— Нет…

— Ты хочешь заняться этим?