Как жаль, что так поздно, Париж!

Утром, когда Ольга Николаевна проснулась, Андрея дома уже не было. Солнце успело накалить комнату так, что дышать нечем. «Как это я сплю в такой духоте?» Ольга Николаевна откинула одеяло и спустила ноги на коврик перед диваном. Резкая боль – как будто что-то сильно ударило в спину – скинула ее на коврик. Она поняла, что лежит на полу и что неудобно подвернулась нога. Боль была везде и все время нарастала. Последняя ясная мысль: Андрюша вернется домой и испугается. И снова что-то сильно ударило в спину.

…Где же Вася? Что он так долго ищет это лекарство? Оно в шкафу, на кухне. Его надо накапать на сахар; верно, ищет сахар, никогда не знает, где что лежит в доме… Быстрей, я умираю. У Майи ладонь прохладная, как хорошо… Надо сказать Майе, чтобы Андрюшу не испугали – расплачется, бедный… Андрюша. Дора.

Часть третья

1

«Было это, или мне приснилось, что мама берет меня на руки и идет со мной в море, ступает в эту зеленую, синюю, белоснежную пенистую, шумную воду. Вокруг все визжат, я думаю, что им, как и мне, страшно, и еще крепче держусь за мамину шею – не оторвать, а она говорит: “Не бойся, котенок, не бойся…”»

Было это или не было – спросить об этом не у кого. Может быть, Нонна помнит, ездила ли мама с ней, Катей, к морю, когда Катя была совсем маленькая. Ездили перед тем, как мамы не стало – это Катя хорошо помнит, ей тогда было семь лет. Завтра ей исполняется двадцать семь.

Вадим Петрович Потапенко (даже мысленно Катя не называет его иначе) прислал ей сюда, в Гагру, телеграмму раньше всех: «Дорогую Катюшу поздравляю будь весела и здорова».

Всё вранье – и дорогая, и Катюша. Свои отношения с Вадимом Петровичем Катя ощущает как предательство, хоть Нонна и говорит: «Почему предательство? Лида его любила. Это тот случай, когда виноватых нет».

Мама была всего на четыре года старше Кати, когда умерла, и на четыре года младше, когда встретилась в Вильнюсе с Вадимом Петровичем. Не в Вильнюсе, а в поезде, по дороге в Вильнюс. Как долго играли с Нонной в прятки, пока она не рассказала, наконец, всю историю. Да и то лишь после того, как Катя уже сама многое узнала, найдя тетрадь с мамиными записями среди бумаг бабушки Кати.

Бабушка Катя умерла в страшное лето семьдесят второго года, над Москвой низко висело черное небо, горели вокруг леса и торфяники, густые дымы ползли и ползли и город.

Хоронили в Николаеве. Всё взял на себя Варлам, муж Нонны; Нонна знала, что таково желание Зинаиды Дмитриевны – похоронить сестру в родном городе – хоть она и не высказала этого вслух ни разу. У самой не было сил, а обременять кого-нибудь не хотела.

В Николаев летели самолетом: Зинаида Дмитриевна, Катя, Нонна и Варлам. Боялись за Зинаиду Дмитриевну – она летела впервые в жизни, но как будто и не заметила этого, сидела, как всегда, прямо, смотрела сухими бесслезными глазами, и только рука, которой она держалась за Катю, все время тихонько дрожала.

После Москвы Николаев поразил свежей прозрачностью утра. К фамильному склепу Самариных вместе с Зинаидой Дмитриевной, Катей, Нонной и Варламом пришли неведомые Кате старички и старушки, в основном старушки, в каких-то немыслимых соломенных шляпках, кружевных наколках, и она с острой горечью подумала, что во всем свете только ее бабушка Катя до конца умела быть красивой и не старомодной.

На кладбище Катя не плакала. Ничего не было страшнее той минуты, когда она, войдя в больничную палату, где лежала бабушка, увидела ее пустую кровать. Белье уже сняли, и нянечка, с которой Катя за три месяца успела подружиться, собиралась застилать свежее…

Зинаида Дмитриевна после похорон в Москву не вернулась, осталась в Николаеве и Катю уговаривала: «Зачем ты едешь в это пекло? Ведь каникулы». Но Катя не послушалась, уехала с Нонной.

Через две недели Зинаида Дмитриевна умерла. Не проснулась утром – и всё. На столе осталось письмо, недописанное, с разными хозяйственными наставлениями Кате. Наверное, писала вечером, подумала: «Поздно уже, утром допишу…»

Со вторых – за это лето – похорон Нонна увезла Катю на Кавказ, в горную деревню, где их ждал Варлам. В деревне все жители носили фамилию Патарая и были его дальними родственниками.

В Москву вернулись в сентябре – Катя даже опоздала на занятия, ехать в Кузьминки было страшно, и она сначала поселилась у Нонны.

И Катина свадьба была у Нонны.

Нонна с Варламом жили на Ленинском проспекте, но свадьбу, решила Нонна, надо устроить у матери, в генеральской квартире. Свадьба была одновременно и встречей Нового, 1973 года. Среди гостей был Олег Ардашников.

– Варлам хотел бы позвать Ардашникова. Ты как? – спросила перед этим Нонна.

– Ну конечно, – засмеялась Катя, – очень хорошо!

В какую-то минуту этой шумной, почти нереальной ночи Катя подвела мужа к Олегу Ардашникову.

– В этого человека я была влюблена два года назад, но он об этом ничего не знал.

Ардашников метнулся к столу за шампанским, подошла Нонна, все смеялись, пили, и впереди была целая жизнь и еще эта ночь.