Как умереть легко

– Я все-таки надеялся, что защитишься…Не хотел думать… – тяжко произнёс Заманский. Аська вскинула на отца больные глаза. – Что ж, подведём итог. Дело свершилось злое и противоестественное. Но отец любил тебя пылко. В чём точно уверен, что даже сейчас, глядя на нас с высоты, не хотел бы видеть тебя в тюрьме. И быть посему. Об истинной причине смерти Зиновия знаем только я да патологоанатом. Патологоанатом, тот будет молчать. Мы с Асей, само собой, немедленно съедем. А ты…живи как сможешь! Лёвушка, будто заржавелый складной нож, разогнулся.

На неверных ногах принялся спускаться по лестнице.

– Лёвка! – окликнула Ася. Хотела побежать следом, но отец силой усадил её на место.

– Чего уж теперь? Внизу хлопнула входная дверь, донёсся звук гаражных запоров.

– Он же разобьётся! – Аська зарыдала.

– Мне жаль, доча! Честное слово, – лучше б не приезжал. – Заманский огладил Асину копну волос.

Ася вырвалась.

– Этого не может быть! – выкрикнула она.

– Но ты ж сама слышала.

– Плевать! О ссорах с отцом он мне рассказывал. Не тебе – мне. Тот его достал этим антикварством. Они на полгода договорились попробовать, а когда увидел, что Лёвушка не готов, стал этим наследством шантажировать. Просто заколебал! Нельзя человека через колено.

– Доча! Хоть ты-то не трави душу! – простонал Заманский.

– Но он и другое вспоминал! – страстно выкрикнула Аська. – Как папа в детстве, чуть приступ астмы, хватал его в охапку в машину, и через город сквозь пробки пробивался к экстрасенсу, что приступы снимал. А после ночами у кроватки дежурил. И так до четырнадцати лет. Вот скажи как следователь: станет убийца обременять себя такими воспоминаниями? Наоборот ведь, постарается вывернуть всё плохое наружу, чтоб самооправдаться. Неужто способен в такое поверить?!

– Способен – не способен, – страстная Аськина убеждённость смутила Заманского. – Собирайся, доченька. Мне и самому тошно.

Аська ещё долго рыдала. И со сборами закопалась. Может, дожидалась возвращения хозяина, чтоб объясниться? Заманский её не подгонял. Спустя два часа отец с дочерью всё ещё не выехали из угрюмой обители.

– У тебя мобильник на нижнем этаже разрывается! – раздраженно крикнула ушастая Аська.

Заманский неспешно дошел до телефона, – в надежде, что умолкнет. Когда собирался в Россию, в нетерпении высчитывал дни до встречи со старыми друзьями. Но сначала было некогда, а после того, как вскрылась ужасающая правда об убийстве Зиновия собственным сыном, желание общаться с кем бы то ни было иссякло.

– Слушаю, – выдохнул он.

– Здравствуйте, бывший важный, а ныне хоть и бывший, но наиважнейший следователь Заманский, – донёсся до него хрипловатый голос, – ёрнические интонации Лукинова он и спустя пять лет распознал безошибочно.

– Здравствуйте, бывший стажёр, а ныне следователь по особо важным делам Лукинов, – ответил он в тон.

– Я всегда говорил, что с твоим отъездом в следственном комитете драйв пропал, – сообщил Лукинов. – Не вернись ты, так бы и затихарилось, что Зиновий Плескач убит.

Заманский непроизвольно икнул. Лукинов расхохотался.

– Не Брусничко, – ответил он на незаданный вопрос. – Этот старый лепило до второго пришествия бы не сознался, что лажанулся…Явился Лев Плескач. Он и рассказал об убийстве.

– Плескач арестован? – сдавленным голосом произнёс Заманский.

Из своей светёлки выскочила Аська и замерла с выпученными глазами.

– С чего бы? – деланно удивился Лукинов.

– Явился-то с повинной? – Окстись! У Плескача алиби.

– Как алиби? – поразился Заманский. – Я ж это алиби из него клещами вытягивал.

– То-то что клещами. Да ещё в присутствии юной барышни, в которую малый, похоже, втюхался. Может, потому и говорить с тобой не захотел. Утратили вы, уважаемый бигбосс, прежнюю хватку. А с людьми нынче надо помягше. И на жизнь глядеть потоньше, – продолжал куражиться Лукинов. Поняв, что перебарщивает, посерьёзнел. – Лев Плескач сутки с восьмого на девятое провёл в Белёве в частном доме у разведёнки, к которой ездит пару раз в месяц. Отец его в Туле так зажал контролем, что парню даже по бабам приходилось втихаря, за сто двадцать километров гонять. Информация перепроверена и подтверждена соседями. Пять человек видело. И даже есть которые слышали. Старуха-соседка. Стены-то бумажные. Готова, говорят, перечислить, сколько раз кончили.

– Где он? – перебил Заманский весельчака.

– Плескач, что ли? – вроде, не сразу понял Лукинов. – Допросил в качестве потерпевшего и собираюсь отпустить. А вот вам за «темноту» огромаднейшее спасибо. Я уж Куличенку доложил, что у нас «висяк» нежданно-негаданно образовался. Так тот, как узнал, кто нам его привёз, так, веришь, пятнами пошел. – Верю, – не усомнился Заманский.

На самом деле Лукинов сделикатничал. Узнав, что факт убийства выявлен Заманским, начальник следственного комитета процедил сквозь зубы: «Всё-таки иудейские корни – как их ни прячь – наружу прут. Не поленился из Тель-Авива приехать, чтоб следственным органам подлянку бросить».

– Подъехал бы, Григорьич. Заварил кашу, так, может, и расхлебать поможешь?

– Подъеду, – пообещал Заманский. – А пока подзови Плескача к телефону.