Как сперли ворованный воздух. Заметки о «Тихом Доне»

С одним мы уже сталкивались: автор протографа называет казачью декларацию Каледина «исторической». Завышенная оценка декларации говорит о синхроннисти описания и самого события. Другой, не менее значимый пример: Зеев Бар-Селла делает, казалось бы, справедливый вывод о том, что слова из датированной 7 мая 1914 года записиси в дневнике студента-математика «три месяца назад» свидетельствуют об искусственном переносе действия дневника на три года позднее:

« 7 мая. Получил от отца деньги. Поругивает в письме, а мне ни крохотки не стыдно. Знал бы батя, что у сына подгнили нравственные стропила... Купил костюм. На галстух даже извозчики обращают внимание. Брился в парикмахерской на Тверской. Вышел оттуда свежим галантерейным приказчиком. На углу Садово-Триумфальной мне улыбнулся городовой. Этакий плутишка! Ведь есть что-то общее у меня с ним в этом виде! А три месяца назад? Впрочем, не стоит ворошить белье истории ...» (ТД: 3, XI, 312).

Основания весьма весомы: волнения в Московском университете происходили не в начале 1914 года, в а начале февраля 1911-го. Однако читаем:

«16 июня. С каждым днем она становится нетерпимей. С нею был вчера нервный припадок. С такою тяжело ужиться» (с. 316).

15(28) июня 1914 года в городе Сараево членом конспиративной группы «Молодая Босния» Гаврилой Принципом убит наследник австро-венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд. Влюбленный студент не обращает внимания на это событие и даже не фиксирует его в своем дневнике. И не понимает, что истерика Лизы, произошедшая именно в этот день, объяснима вовсе не порочностью ее натуры и взбалмошным характером, а тем, что интуитивно, по-женски, Лиза куда глубже ее случайного любовника.

А мы приходим к выводу о том, что до стратиграфического исследования никаких выводов об истории текста делать нельзя.

С овременность в «Тихом Доне» начинается с 1910-го. Этот год дважды упомянут в первом томе. Год смерти Льва Толстого, духовного и художественного учителя автора «Тихого Дона», год сорокалетия самого Федора Дмитриевича Крюкова (он уже не молодой писатель):

« Из Нижнего с ярмарки привез Сергей Платонович в 1910 году пару щенят – суку и кобелька. Были они черны, курчавы, зевлороты. Через год вымахали с годовалого телка ростом, сначала рвали на бабах, ходивших мимо моховского двора, юбки, потом научились валить баб на землю и кусать им ляжки, и только тогда, когда загрызли до смерти телку отца Панкратия да пару атепинских кабанков-зимнухов, Сергей Платонович приказал посадить их на цепь. Спускали собак по ночам да раз в год, весною, на случку » (2, II, 131).

Купил щенков в 1910, через год, в 1911-м, они стали опасны. Потом они загрызли телку и их с тех пор выпускали только «дважды в год». Континиус (« Спускали собак по ночам да раз в год, весною… ») говорит о том, что спускали уже не раз. Значит, речь о 1912 или 1913 годе (но не о 1914-м, который придет позднее).

Вот еще: