Читаем Как спасти жизнь полностью

– По крайней мере, я не буду торчать здесь годами, – ее голос слегка срывается на слове «годами», но она берет нож и разрезает свою булочку вдоль, сосредоточившись на том, чтобы затем равномерно распределить джем по двум половинкам. – Это всегда было моим страхом, что я стану еще большей обузой для Тима.

– О, Тим любит тебя.

– Да, Керри, но я все равно обуза. Для вас обоих. Таким образом… так будет проще.

Я думаю о звонках, которые принимаю от людей с запущенным раком, и я знаю, что «проще» – это последнее, чего мы можем ожидать. Следующие месяцы будут безумными. Беспощадными.

– Мы должны сказать ему сейчас.

– Пока нет.

– Элейн…

– Только после его выпускных экзаменов. Обещай мне, Керри.

– К тому времени тебе станет намного хуже.

Она улыбается.

– Возможно. Но наблюдательность никогда не была одной из сильных сторон Тима. Чем дольше мы сможем держать его в пузыре, тем больше у него шансов на успех. Мы все слишком усердно работали, чтобы позволить ему упасть на финишной прямой.

Лгать об этом оказывается просто. Как говорит Элейн, он не силен в чтении эмоций, хотя мне интересно, насколько она виновата в этом. Но это не первый раз, когда я скрываю от него важные вещи. Он так и не узнал, что случилось в прошлом году между мной и Джоэлом.

И уж тем более ему невдомек, почему это закончилось, хотя даже он заметил, что в январе я была сама не своя. Во всяком случае, опустившаяся темнота была еще хуже, чем когда Джоэл подвел меня впервые. Потому что на сей раз я чувствовала себя полной дурой из-за того, что позволила ему сделать это снова.

Тим не давил на меня, он был добр и ждал, и теперь я сознаю ценность этих качеств, понимая, что они и есть признак хорошего человека.

Странным образом болезнь Элейн тоже помогла мне выйти из депрессии. Теперь, когда мы таимся, я полностью сосредоточена на практических аспектах. В свои выходные я готовлю лазанью и супы и упаковываю их, чтобы Тим в обеденных перерывах мог засунуть порцию в микроволновку и быстро проглотить, – я уверена, он даже не замечает, что именно он ест. Система хорошо работает и для Элейн: я могу легко и быстро разогреть для нее что-нибудь, когда она не чувствует тошноты.

Хотя такое случается все реже. Ее еженедельная химиотерапия – это жестко. Я хожу с ней, когда могу, сижу в перегретом терапевтическом кабинете, пока она стоически переносит введение гемцитабина в ее вены. Единственный раз она подняла шум, когда отказалась от центрального венозного катетера, потому что боялась, что Тим может это заметить.

Погода достаточно холодная, чтобы она могла замаскировать катетер под кардиганами, но им постоянно приходится вставлять новые, когда кровеносные сосуды выходят из строя. Синяки вызывают у меня желание взять Элейн на руки – сейчас она достаточно легкая – и вынести из больницы, потому что это все ее не вылечит.

Самое большее – она получит несколько дополнительных месяцев. Но она делает это ради Тима.

– О, я холоднее, чем Грампианские горы, Керри.

– Принести одеяло?

Она мягко качает головой.

– Дело не в моем теле, а в этой чертовой штуке, – на ней «холодная шапочка», хотя лекарство, которое ей вводят, не слишком провоцирует выпадение волос – это единственное, что, по ее мнению, Тим действительно может заметить. Он не видит иссиня-черных пятен у нее под глазами и того, как она становится все меньше и меньше.[65]

По мере того, как это происходит, остаточный страх, который я испытываю перед ней, тоже уменьшается. Я начинаю прощать ей то, что она сделала со своим сыном, поскольку вижу, что она относилась к нему не хуже, чем к себе. Ее реакция на собственную болезнь самокритична до жестокости.

– Ты могла бы снять ее, Элейн, хотя бы ненадолго. Я уверена, это ничего не изменит.

– Нет. Осталось каких-то две недели. Я доведу все до конца, даже если это будет последнее, что я сделаю! – она улыбается, дабы показать, что ценит иронию.

На следующий день после заключительного экзамена Тима Элейн устраивает послеобеденный чай.

Мы все вместе путешествуем в маминой машине, я за рулем. Когда Элейн забирается на пассажирское сиденье, я замечаю, какая она маленькая и как она морщится, натягивая ремень на свое больное, измученное тело. Для нее было делом чести не позволить ему увидеть ее страдания, и я надеюсь, что это не причинит ему еще большей боли, когда он все узнает.

– Так куда мы направляемся? – спрашивает он, устраиваясь на заднем сиденье. У него легкое похмелье после вчерашнего празднования с Уилкоксом и остальными.

– Это сюрприз, – говорит Элейн.

Не для меня. Она угощает нас в Grand. Это ее деньги и ее выбор. Почему она не должна наслаждаться каждым чертовым моментом, который остался? Но это означает, что всякий раз, когда Тим будет проходить мимо этого места в будущем, он обязательно вспомнит новости, которые сейчас услышит.

– Ты дразнишь меня, мам, – он ловит мой взгляд в зеркале заднего вида, когда я выезжаю задним ходом, и улыбается. Он уверен, что прошел испытание, настолько, насколько это возможно, и что вся проделанная им работа окупилась.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Измена. Я от тебя ухожу
Измена. Я от тебя ухожу

- Милый! Наконец-то ты приехал! Эта старая кляча чуть не угробила нас с малышом!Я хотела в очередной раз возмутиться и потребовать, чтобы меня не называли старой, но застыла.К молоденькой блондинке, чья машина пострадала в небольшом ДТП по моей вине, размашистым шагом направлялся… мой муж.- Я всё улажу, моя девочка… Где она?Вцепившись в пальцы дочери, я ждала момента, когда блондинка укажет на меня. Муж повернулся резко, в глазах его вспыхнула злость, которая сразу сменилась оторопью.Я крепче сжала руку дочки и шепнула:- Уходим, Малинка… Бежим…Возвращаясь утром от врача, который ошарашил тем, что жду ребёнка, я совсем не ждала, что попаду в небольшую аварию. И уж полнейшим сюрпризом стал тот факт, что за рулём второй машины сидела… беременная любовница моего мужа.От автора: все дети в романе точно останутся живы :)

Полина Рей

Современные любовные романы / Романы про измену