1 января 2005 года
38. Джоэл
Сегодня мне пять лет.
Прошло пять лет с тех пор, как меня выдернули обратно после восемнадцатиминутной смерти. Пять лет с тех пор, как единственная женщина, которую я когда-либо любил, вдохнула воздух в мои мертвые легкие.
А еще это десятый день пребывания на планете моего сына.
Почему я не чувствую того, что должен чувствовать к этому новому человеку, моей плоти и крови? Керри посмотрела на меня, как на зомби, когда я сказал ей, что не хочу этого ребенка.
Возможно, я такой и есть – бесчувственный монстр, который не заслуживает ничего хорошего.
Я встаю с дивана, чтобы пойти к мини-холодильнику за пивом. К черту все! Я не пил с тех пор, как прошел летом детоксикацию, но сейчас я намерен напиться…
Я ловлю свое отражение в зеркале. «
Через окно кабинета я вижу маму у двустворчатых дверей, ведущих из кухни. Она смотрит на меня, ее лицо искажено беспокойством. Вот что значит быть родителем. Мне двадцать два года, а она все еще боится того, что я сделаю дальше.
Неудивительно, что я этого не хочу.
Мое отражение все еще там, в зеркале над холодильником. Я подхожу ближе, смотрю в свои собственные глаза. Есть ли у меня вообще душа?
Бутылка холодит мне ладонь. Крышка отскакивает со вздохом. Я снова сажусь на диван и чувствую запах дрожжей.
Десять дней от роду.
Я даже не знаю, насколько он большой и что он уже может, а что нет.
Я подношу пиво к губам. Меня тошнит от этого запаха. Я не хочу возвращаться к тому, каким я был.
Родив ребенка, Зойи отобрала у меня право выбора. Но должна ли она решать, иметь ему отца или не иметь? Я знаю, какой тяжелой была ее жизнь, но это делает ее еще менее способной принимать правильные решения от имени своего беззащитного сына.
Нашего беззащитного сына.
Я швыряю бутылку через всю комнату, но она даже не разбивается, а просто заливает пивом деревянную стену.
Страх – недостаточно хорошее оправдание для меня, чтобы подвести этого ребенка.
Второго января я добираюсь до здания социальной службы незадолго до восьми утра. Их веб-страница сообщает, что они открываются в девять, а это означает, что придется целый час ждать снаружи, но это стоило сделать ради того, чтобы быть первым в очереди.
Несмотря на то, что я никогда не хотел ребенка, сейчас все изменилось. Пять лет назад я вернулся к жизни и, возможно, именно поэтому не хочу больше терять время.
Ожидая, я притоптываю, чтобы согреться, прокручивая в голове то, что собираюсь сказать. Эти слова заставляют меня ощущать себя подонком, коим я, собственно, и являюсь, но, как бы то ни было, сказать-то я намереваюсь правду.
Когда они открывают двери, рождественские украшения все еще безвольно свисают с потолка и стойки регистрации, и в воздухе витает слабый запах соснового освежителя воздуха и сахарного тростника. Две женщины за стойкой хихикают, делясь праздничными сплетнями, и выглядят слегка расстроенными из-за того, что их прервал посетитель. Клиент. Кем бы я ни был.
У меня нет никакой информации.
– С Новым годом, – мямлю я в жалкой попытке смягчить их. – Не знаю, туда ли я пришел, но мне нужно спросить о ребенке.
Старшая перестает смеяться: ее очки в красной оправе делают ее немного похожей на Су Поллард, но в ее хмуром взгляде нет и намека на «[61]
– Что именно спросить?
– Я… У моего… моей бывшей подружки родился ребенок, и я хочу… увидеться.