– Почти закончили, – говорит Мо, протягивая мне кофе. – Я планирую провести следующую неделю в коме от бейлиса и коньячного соуса. А ты?
– Почти так же.
Я собираюсь все сказать Тиму сегодня днем: отведу его в паб и куплю нам обоим по двойному шоту, чтобы набраться смелости пройти через это. Нет никакого способа узнать, как он отреагирует.
С облегчением?
Я написала маме о том, что, возможно, захочу остаться у них на ночь. Чего я действительно хочу, так это немедленно отправиться к Джоэлу, но я этого не заслуживаю после того, как разобью сердце Тиму.
Спешка ни к чему. Скоро у нас с Джоэлом будет столько времени, сколько нам нужно, чтобы наслаждаться обществом друг друга. Вернулась я – прежняя, но более мудрая, более благодарная, более уверенная, чем когда-либо, в том, чего я хочу и в чем нуждаюсь.
Когда мы выходим из здания, от холодного ветра у меня болят зубы, а глаза слезятся.
– Ого, – произносит Мо. – Он опять здесь.
Я поднимаю глаза и вижу Джоэла, стоящего на тротуаре, и снова чувствую прилив тепла, наполняющего меня с головы до ног.
Разве что… он выглядит странно. Сгорбился. И его лицо не меняется, когда он видит меня. Словно он смотрит прямо сквозь меня.
Мо коротко обнимает меня.
– С Новым годом, милая. Увидимся в две тысячи пятом!
Я не двигаюсь. Что-то не так, и я не хочу знать, что именно. Даже просто делая шаг навстречу, я могу ускорить наступление чего-то плохого.
– Керри…
– Ты передумал?
Он хмурится.
– Нет. Но я должен тебе кое-что сказать.
Мы не прикасаемся друг к другу, но я хочу поцеловать его, чтобы он не сказал ничего такого, что могло бы разрушить чары.
– Давай уйдем с холода, – говорит он, и я следую за ним прочь от моря и вверх по переулку. Он останавливается возле неприглядного паба. – Ты когда-нибудь была здесь?
Он как противоположность ТАРДИС: внутри меньше, чем снаружи, оформлен в кровавых тонах и обставлен искусственным красным деревом.
– Кофе или что-нибудь покрепче? – спрашивает он.
– Все, что, по-твоему, мне понадобится.
Он идет к бару, а я нахожу темный угол. Он приносит кока-колу для себя и бокал белого вина для меня. Я дрожу. Что бы это ни было, я не хочу знать.
– Вчера я узнал кое-что странное. Это не должно повлиять на нас, но мы обещали, что будем честны друг с другом, верно?
– Все настолько серьезно? – я делаю глоток вина. Я люблю Джоэла, несмотря на все его недостатки, и не могу представить себе ничего, что перевернуло бы это чувство с ног на голову.
– У меня есть ребенок.
Я пристально смотрю на него. Должно быть, я ослышалась.
– Прости, у тебя
– Ребенок. Я надеялся, что она сделала аборт, но… – он берет свой стакан и пьет, и на мгновение я задумываюсь, нет ли в нем водки. – Нет. Надеялся – это неправильное слово, – он хмурится.
– У тебя есть ребенок, от которого, как ты надеялся, избавились? – я закрываю глаза, чтобы не видеть его лица, и пытаюсь разобраться в словах самостоятельно. Затем снова открываю. – Давай с самого начала. С кем?
– Одна из девушек, с которыми я раньше тусовался. Ты ее не знаешь. Ее зовут Зойи.
Кусочек мозаики встает на место.
– Она была тогда на пляже! Когда сгорел пирс. Зойи – через и краткое.
Я с трудом могу вспомнить ее. Наркоманка: тощая, болезненная и разбитая. Не такую мать вы бы пожелали ребенку, как бы сочувственно ни относились к причинам употребления наркотиков.
– Сколько ему лет?
Джоэл не поднимает взгляд.
– Ребенок родился три дня назад.
– Серьезно?
Я хочу нажать на перемотку, потому что прямо сейчас жизнь, кажется, настигает меня.
– У нас с Зойи это длилось всего пару месяцев. Я тогда был чист, и она тоже, и мне показалось, что мы можем попробовать наслаждаться жизнью. Мы всегда предохранялись, но… Я не знаю, сделала ли она что-то с презервативом или…
– Ты имеешь в виду, подстроила тебе банальную ловушку?
Он выдыхает.
– Я ее не виню. Она была действительно взволнована, когда сообщила мне. Словно мы и впрямь собирались жить долго и счастливо. Никто из моих друзей-наркоманов не знал о моем ИКД или остановках сердца.
Я делаю глоток вина, и у него неприятный привкус, как у тухлого яйца.
– Как она могла не знать? Ты занимался с ней сексом!
– Всего несколько раз. И всегда был в футболке. Я не хотел, чтобы она знала обо мне все. Это должно было стать просто веселым времяпрепровождением… – он смотрит на меня, его глаза умоляют о понимании, на которое я не способна. – Когда она сказала мне, что беременна, я рассказал ей о риске, о том, что у меня генетическое заболевание.
– Ты не знаешь, что было причиной.
– Нет, но даже малейший шанс передать его дальше – это слишком много. Ты понимаешь это, не так ли, Керри? Я отвез ее на аборт, дал ей денег, но, видимо, она передумала.
Я делаю расчеты в своей голове.
– Так когда это было? В марте? Но если ты был чист, как получилось, что я нашла тебя в притоне два месяца спустя?
– Потому что мне было хреново из-за Зойи. Она была уязвима, а я позволил ей влюбиться в меня, хотя никогда не испытывал к ней чувств. Она хотела ребенка, и я чувствовал себя полным дерьмом из-за того, что заставил ее сделать аборт.