упущенное, когда боль была сильной. Я по-прежнему чувствую сонливость… Как вы думаете, может, это морфий? –
она меняет положение и начинает беспокойно собирать и
распускать волосы.
– Иногда в первые несколько дней морфий вызывает сонливость, но вы принимаете его две недели, и такого не было.
Так что не думаю, что это морфий. Более вероятно, что вы
немного хуже себя чувствуете (я закидываю удочку) и нужно
немного больше спать.
Попадет ли она мой крючок?
– Хорошо, как вы думаете, когда я смогу начать химиотерапию? Боль стала меньше, а тошнота прошла, так что все
определенно становится лучше. Знаете, я собираюсь победить рак.
Нет, она не понимает намеков. Отрицание все еще стойкое. Какая удивительная самозащита.
Я не готова ломать защиту и оставлять ее вот так, с полным осознанием того, что смерть сейчас очень и очень близка. Так или иначе наша команда должна работать с семьей
Салли, сопровождая до самой ее смерти, сохраняя при этом
отрицание. И, конечно же, это означает, что у них не будет
возможности попрощаться.
Я спрашиваю у Салли разрешения поговорить с ее семьей
в тихой комнате в конце коридора.
– Они могут говорить здесь! – заявляет она.
– Конечно, они могут, – соглашаюсь я, – но, по моему опы-ту, многие семьи чувствуют себя лучше, если могут поговорить с врачом наедине, достав скелеты из своих шкафов. Мо-гу ли я забрать их? Никола останется здесь с тобой, пока мы
будем разговаривать.
– Но я хочу полный отчет, когда вы все вернетесь! – говорит Салли.
Знаю, она найдет способ избежать этого отчета.
Отрицание неизбежного ужасно тем, что, когда
наконец осознание приходит, оно подобно лавине и
может повлечь серьезнейшие разрушения в психике
пациента.
Я отвожу семью в тихую комнату за углом. Они считают,
что Салли умирает, и признаются в этом друг другу, а я под-тверждаю их подозрения.
– Как вы думаете, она понимает? – со слезами спрашивает
ее мама.
– А вы как считаете? – спрашиваю я.
Обвивая носовым платком пальцы, она ищет взглядом му-жа. Он качает головой и смотрит на Энди. Энди смотрит в
пол. Тишина. Тогда мама Салли говорит:
– Она знает, но не хочет об этом говорить.
Мужчины смотрят на нее, и я прошу ее сказать больше.
– Салли не может этого вынести. Она не выносит грусти
и страха. Ей невыносимо наше горе, поэтому она смотрит в
другую сторону. И мы должны помочь ей продолжать при-творяться.
Многозначительно глядя на мужа, она говорит:
– Ее отец считает, что мы должны быть честны с ней. Но
я думаю, что мы сломаем ее, сказав правду.
Энди поднимает голову, смотрит куда-то вдаль и говорит:
– Я согласен. Это как скалолазание. Часть разума осознает, что, сорвавшись, я умру. Но осознавание опасности делает ее только более пугающей. Мне нужно думать о скале, хватке, ногах, ветре, веревке – обо всем, кроме опасности.
Вот, что она делает, сосредоточиваясь на всем остальном.
– Энди, это гениально, – с облегчением выдыхаю я.
Его метафора может помочь всей семье пройти через это
испытание.
– Будто мы помогаем сосредоточиться на том, что ей больше всего поможет, – оставаться спокойной. Мы можем быть
с ней честны, – ее мама выглядит пораженной, – но не полностью.
Я предлагаю сказать ей, как сильно они ее любят, как гор-дятся ею, какими общими воспоминаниями дорожат, какие
поступки помнят и ценят. Это все части Последнего Послания, которое мы часто слышим у смертного одра, но все же
не Прощание.
– И если она хочет поговорить о будущем, которого мы не
видим… – продолжаю я.
– …мы просто поддержим ее. Она придумала имена для
детей, – мама громко рыдает, и ее утешает муж, нежно поглаживая по плечу, – и планы на будущие выходные. Если они
помогут ей не видеть реальности, мы просто позволим ей выбирать, куда смотреть. Можем ли все мы ее поддержать?
Все кивают. Мы возвращаемся в комнату Салли. Сейчас
она сидит в кресле, выглядит сонной и спокойной. Она не
спрашивает, о чем мы говорили. Энди отлично понял ее ди-лемму, и вся семья работает над сценарием. Мы с Николой
уходим, и Салли говорит:
– Увидимся завтра, док!
Когда я приезжаю утром, Никола встречает меня в коридоре, чтобы сказать, что славное солнце Салли наконец зашло. Она все еще планировала победить этот рак, когда по-
теряла сознание.
Шляпа