Как мы умираем 1

– Конечно, нет – у меня есть планы! – ответила она спокойно и без запинки. – Я поправлюсь. Я выиграю. Я не глу-пая и знаю, что это рак. Но как только инфекция исчезнет, я пройду химиотерапию и смогу его победить. Потому что

пришло время завести маленьких рыжеволосых детей. Я не

молодею! И Энди тоже.

Она ободряюще сжала его руку.

– Все будет в порядке, когда мне назначат химию.

Энди закусил дрожащую губу.

Это было полное отрицание. Я читала об этом и обсуждала с нашим психиатром. Но никогда прежде не встречала отрицания такого непоколебимого. Перед лицом всепоглоща-ющей болезни и еженедельного ухудшения состояния Салли нашла альтернативное объяснение, которое позволило ей

сохранять идеальное равновесие, даже оптимизм.

Несколькими очень осторожно сформулированными фразами я объяснила Салли, что работаю в месте, где лечат

симптомы, и некоторые из наших пациентов, конечно, попадают сюда ненадолго, потому что становятся достаточно здо-ровыми для дальнейшего лечения. Я собиралась сказать, что

остальные из них довольно больны для того, чтобы умереть.

Но она перебила меня.

Отрицание серьезных проблем со здоровьем

встречается часто, но стойкое убеждение в том, что

все будет хорошо, несмотря на очевидные симптомы и

откровения врачей, редко встретишь.

– Это то, что мне нужно! – заявила она. – Мне нужно выздороветь, чтобы вернуться сюда за химией. Где вы, получается, работаете?

Я проглатываю ком в горле. И собираюсь сказать это.

– Вы слышали о хосписе? – спросила я ее.

Она улыбнулась:

– Да уж! Там присматривали за бабушкой Энди в прошлом году, и там были потрясающие люди. Вам там нравится?

– Да. У меня отличная команда. И я знаю, что они будут

рады помочь вам. Меньше головных болей и одышки. Как

вы относитесь к тому, чтобы приехать на неделе?

Я не могу поверить, что она так спокойна.

– Звучит идеально, – говорит она. – Парковаться намного

проще. Энди может оставаться дольше, и мои родители тоже

смогут приехать. А потом, когда я почувствую себя лучше, смогу вернуться за химией.

Итак, две недели назад Салли поступила в наш хоспис на

лечение симптомов, надеясь стать достаточно здоровой для

дальнейшей химиотерапии, при этом все больше ослабевая.

Мы смогли сохранить ее физический комфорт, но эмоциональные переживания были спрятаны за стенами отрицания, которые она укрепляла, несмотря на все доказательства. До

сегодняшнего дня.

Я, Никола и еще одна медсестра находим Салли беспокойно передвигающейся по палате. Мама помогла ей переодеться; мужчины вышли во внутренний дворик, Энди закурил.

Салли потирает руки и брови, облизывает губы, собирает и

распускает волосы. При этом она постоянно говорит.

– Мне просто нужно немного свежего воздуха. Я не хо-чу, чтобы ты выключала свет. Мама? Мама! Оставайся здесь.

Где Энди? Когда эта инфекция пройдет? Я хочу домой, но

там слишком много лестниц. Привет-привет, девочки! – обращаясь к нам. – Вы знаете, что я пыталась утопить Николу?

Простите! Вы высохли?

Никола держит стакан воды и помогает Салли принять ве-чернюю дозу лекарств, пока мы с другой медсестрой меняем

мокрую постель. Затем медсестры умело усаживают утом-ленную пациентку на чистую сухую постель, взбивают подушки, поправляют подголовник. Вот она сидит в ореоле рыжих волос, опираясь на подушки.

– Салли, что происходит? – спрашиваю я, садясь на подлокотник кресла, чтобы наши глаза были на одном уровне.

– Все как всегда, – говорит она. – Я жду, когда буду готова

для химиотерапии.

– Как ваше дыхание? – спрашиваю я, отмечая, что она

слегка задыхается.

– Хорошо. Я немного задыхаюсь, когда чувствую нетерпение. Но это нормально, правда?

Нет, это не нормально. Но она не хочет этого слышать.

Ситуация сложная. Салли кажется нервной и взволнованной, но отказывается признавать это. Мы все (кроме самой

пациентки) заметили, что в последние дни она спит намного дольше, иногда даже днем, но ее энергия только убывает. Санитары понимают, что начался процесс умирания, но

она совершенно не представляет себе другого исхода болезни, кроме как поправиться для химиотерапии, родить детей

и жить с Энди долго и счастливо. Сегодня она едва может

держать стакан воды. Ее тревога провоцирует беспокойство, на сдерживание которого расходуется вся оставшаяся энер-

гия; ее страх сражается с чудовищем бессознательного. У нас

есть лекарства, способные помочь справиться с тревогой, но, остановив ее панику, мы просто позволим ей умереть.

Я знаю, что она истощена, взволнована и неспособна расслабиться. Знаю, что небольшая доза успокоительного ослабит это изнурительное волнение, но не могу просить Салли о

сознательном согласии, потому что она не может и не примет

правду. Я решила дать ей пробную крошечную дозу лекарства от тревоги и планирую следующий шаг, когда мы уви-дим, снизит ли это ее возбуждение. Мы болтаем, пока поло-вина таблетки растворяется под ее языком.

– Салли, у вас сегодня есть силы? – спрашиваю я, задава-ясь вопросом, заметила ли она изменения.

– О, не очень. Но я сегодня много спала, чтобы наверстать