Как мы умираем 1

не могут контролировать свою жизнь, могут решить

исправить это весьма радикально.

Проходит три недели, и наступает еще один понедельник

в палате «Одиноких шаров». Шесть пробирок с кровью для

анализа; шесть капельниц; шесть наборов химии; шесть от-четов. Алекс больше не новичок: он знает, что делать, и его

голова блестит так же, как у соседей по комнате. В палате

царит возмущение по поводу «руки Бога» Марадоны в матче

против Англии 14. Рентген грудной клетки Алекса показал, что количество раковых очагов уменьшается очень быстро.

Я показываю ему снимки, он заинтригован изображениями –

контрастом темноты и света, тенями опухолей, вырисовыва-ющимися большими белыми кругами на темной ткани легкого… Я объясняю, что вторичные очаги в его печени, почках и брюшной полости тоже будут уменьшаться, поскольку

химиотерапия работает, а значит, увеличивает шансы на излечение. Серьезный и вдумчивый, он кивает. Я думаю о том, как он себя чувствует, силен ли еще тот страх, но боюсь разрушить его маску – возможно, он еще не готов говорить об

этом. Я разговариваю с каждым из пациентов, и всегда по-разному.

14  Один из самых знаменитых футбольных голов в истории, исполненный

аргентинцем Диего Марадоной на 51-й минуте четвертьфинального матча чем-пионата мира по футболу 1986 года против сборной Англии. – Прим. пер

На той неделе я дежурила в среду вечером. Перед уходом

домой всегда проверяю капельницы в палате «Одиноких шаров»: если ночью произойдет сбой, придется возвращаться.

Парни вели себя тихо. Английская сборная возвращалась домой из Мексики. Жара на улице накаляла палату до состояния теплицы, пока вечером не становилось прохладно. С капельницами парней все было в порядке, но у Алекса она, похоже, сбилась, когда он двигал рукой – кожа вокруг покраснела, и загорелся сигнал тревоги. Я взяла новый комплект и

начала заново вводить иглу.

– До сих пор не знаю, как это пережить, – тихо сказал

он, как только мы оказались за ширмой. «Веселые таблетки»

ослабили его контроль. – Я знаю, что иду на поправку, но как

можно быть уверенным, что это никогда не повторится?

Я была слишком сосредоточена, прикрепляя пластиковую

трубку к игле, чтобы ответить. Он продолжил в тишине:

– Я не могу ждать. Как люди могут спокойно ждать смерти? Не хочу знать.

Я прикрепила трубку и нажала кнопку, чтобы возобно-вить подачу лекарства. Зеленый огонек ободряюще подмиг-нул. Я смотрела на лежавшего на подушках Алекса – с яркими глазами, без ресниц и бровей. Он выглядел очень спокойным, но хмурился, пытаясь ухватить нити своих мыслей.

– Понимают ли люди, что умирают? – вяло спросил он.

Лекарство действовало, так что, каков бы ни был мой ответ, он вряд ли его запомнит. Тем не менее здесь и сейчас,

благодаря глубокому расслаблению, вызванному лекарствами, Алекс искренне интересовался тем, чего боялся больше

всего. Это шанс, которого может больше не быть.

Я жду. Лицо Алекса меняется. Он делает паузу, смотрит

на занавеску и щурится, как будто пытаясь сосредоточиться.

Затем очень медленно и осознанно говорит:

– Не уверен, стоит ли вам это говорить…

Пауза. Не перебивать. Пусть он продолжит свой ход мыслей.– Вы замечали вид из окон? – спрашивает он в конце концов.О нет, это из-за вида на кладбище?

– Да, – осторожный ответ. Куда мы идем?

– Значит, вы знаете, как тут высоко, верно? – продолжает

он.Я знаю. Я карабкаюсь по этой лестнице много раз в день.

– И вы же помните, что я альпинист, да?

– Да.

– Я тут подумал. Мне не нужно ждать. Всего лишь шаг из

окна до фундамента здания. Один шаг – и встреча с бетоном.

Через секунду. Бам!

Он шлепает рукой по кровати, и я подпрыгиваю.

О, боже мой, он разработал план самоубийства, чтобы не

ждать смерти!

– Вы много думали об этом? – спрашиваю я настолько уверенно, насколько это возможно.

– Это первое, о чем я подумал, когда приехал. Я и лест-ницу проверил, но слишком много преград по пути вниз –

она слишком узкая. Из окна лучше.

– А когда вы думаете об этом, как себя чувствуете? – спрашиваю я, боясь ответа.

– Снова сильным. У меня есть выбор. Я могу сделать

«бам!», – он снова шлепает по кровати, но на этот раз я

не подскакиваю, – в любое время, как сам решу.

Он откидывается на подушки, ухмыляясь и глядя на мою

реакцию.

– А как… хм… скоро это случится? – спрашиваю я, уси-ленно размышляя, кого звать на помощь, если он сейчас со-скочит с постели и попытается улизнуть через окно.

– Не-е, – улыбается он. – Но теперь мы знаем, кто тут собирается удрать. Но если этот «парень» вернется, я не позволю ему навешать мне.

– Так вы не собираетесь делать это на неделе? – спрашиваю я, но он снова засыпает.

Через несколько минут он храпит. Завтра нужно будет

спросить контакт психиатра, но сегодня Алекс слишком сон-ный, чтобы отойти от кровати. Я могу пойти домой.

Телефон на тумбочке звонит рано утром. Спросонья я отвечаю в расческу, прежде чем найти рукой телефон. Я едва

успела сказать «Алло», когда меня перебил голос ночного

медбрата.

– Александр Лестер! – отрывисто кричит он, бывший во-