Как мы умираем 1

вероятно, так же сложно читать. Большинство наших пациентов уходят спокойно, их смерть предсказуема, но иногда и внезапна. Часто сам пациент уже без сознания, не понимает, что происходит, но его близкие становятся свиде-

телями сцены, которую сложно забыть.

Даже свидетелям мирного ухода необходимо выговорить-ся, рассказать о том, что они видели, несколько раз, прежде

чем это событие станет частью воспоминаний, а не от-дельной картинкой, существующей в параллельной реальности. Это необходимо и тем, кто ухаживает за неизлечимо

больными пациентами, чтобы помочь собрать себя по ча-стям и снова выполнять долг.

Последний вальс

Дежурство у постели умирающего – обычное явление в

паллиативном уходе. Зачастую оно проходит мирно, в некоторых случаях есть и опекуны, и сиделки, и многосторон-няя поддержка членов семьи. Иногда прямо у смертного од-ра происходит борьба за место самого скорбящего, самого

любимого, самого необходимого или прощенного. Часто про-воды сопровождаются смехом, болтовней и воспоминаниями, порой – тишиной и слезами. Иногда у постели умирающего дежурим мы, сотрудники, потому что больше у него

никого нет. Я наблюдала за всем этим бесчисленное количество раз, пока сама не оказалась у постели человека, которого очень люблю и по которому буду сильно скучать.

Что ж, это довольно неожиданно.

В палате темно. Ночник над дверью тускло освещает четыре кровати и спящих. Время от времени бормотание или

хриплый храп, доносящиеся с разных сторон, подчеркивают

спокойствие седой женщины в постели передо мной. Я си-жу на краешке стула, глядя на бледное лицо: ее глаза закрыты, губы мягко двигаются с каждым вдохом, а ноздри быстро

распахиваются вместе с выдохом.

Я ищу подсказки в ее лице. Легкое движение бровей – она

просыпается? Ей больно? Она пытается что-то сказать? Но

метроном вдоха и выдоха остается безмятежным. Без сознания; без страха, без тревоги…

Это моя бабушка, ей почти 100 лет. Она видела все чудеса

XX века и жила в ногу со временем. Будучи девочкой, она

наблюдала, как фонарщик зажигал газовые лампы на улице, и ее соседи, наряженные в платья и вечерние накидки, сади-лись в запряженные конями повозки. Став подростком, она

смотрела, как ее брат подделывает документы, чтобы вое-вать во Франции. А потом встречала на пороге его нервного

двойника, вернувшегося домой после шести месяцев в пле-ну. Жена и мать, она застала Великую депрессию 15 и похоронила сына, умершего от заболевания, которое сегодня можно предотвратить стандартной вакцинацией Национальной

службы здравоохранения. Позже похоронила и мужа – его

сразила инфекция, которая теперь легко вылечивается анти-биотиками, тогда еще не изобретенными. Во время Второй

мировой войны вместе с оставшимися в живых детьми она

пережила эвакуацию в деревню. Работала на военном заводе – женщины на производственной линии отрезали провода

детонаторов бомб в надежде, что это спасет гражданское население Германии. Она вернулась в родной город: благодаря

неизвестным сестрам Германии на него сбросили точно такую же бомбу с нерабочим детонатором. Застала рождение

15  Великая депрессия – мировой экономический кризис, начавшийся в ок-тябре 1929 года с биржевого краха в США и продолжавшийся до 1939 года. –

Прим. ред.

Национальной службы здравоохранения. Ее дети получили

высшее образование. Она смотрела, как человек высажива-ется на Луну. Она – старейшина семьи, насчитывающей четыре живых поколения. И она умирает.

Она резко вдыхает и бормочет на выдохе.

– Нана? Все в порядке, Нана. Мы отвезем тебя домой завтра. Сейчас спи. Все остальные тоже тут.

Иногда прямо у смертного одра происходит борьба

за место самого скорбящего, самого любимого, самого

необходимого или прощенного.

Я старательно прислушиваюсь. Есть ли смысл в ее бормо-тании? Она спит? Не спит? Боится?