Как мы умираем 1

Мы обсуждаем историю болезни Намриты. Ее муж Притам хорошо говорит по-английски с музыкальным панджа-бийским акцентом. Он объясняет, что обычно не может приехать днем, потому что занят на работе. Рубани добавляет, что ее отец владеет магазином ковров и уважаем местной па-кистанской общиной, мечетью и торговым сообществом. Он

поддерживает свою семью в Великобритании и Пакистане.

Она очень гордится им. Работа очень важна для него, даже

когда жена больна.

– Сердце отца обливается кровью, когда он видит ее такой, иногда он плачет.

Мистер Бат рассказывает, что Намрита – драгоценная

жемчужина его жизни. Он привез ее в Англию, чтобы вместе нажить состояние, продавая ковры. Несмотря на то, что

так и не разбогатели, они всегда жили счастливо в пакистан-ской коммуне, и у Намриты не было необходимости учить

английский. Семья росла, и они часто приглашали приехать

родственников из Пакистана. Они всегда радовались, когда

приезжала сестра Намриты с семьей или родители Притама.

Это было их «долго и счастливо».

Примерно год назад Намрита начала сильно уставать, когда кормила грудью самого младшего ребенка. Она посвя-тила свою жизнь беременности, детям, дому, но именно последний ребенок оставил ее без сил, и она начала кашлять.

Мать Притама посоветовала прибегнуть к традиционной медицине, но он придерживался сервиса Национальной системы здравоохранения и настоял на том, чтобы Намрита обратилась к терапевту.

Намриту обследовали две недели, после чего поставили

диагноз «рак легких». Притам всегда ездил к доктору вместе

с ней и переводил все, что говорят. Они плакали вместе с

онкологом, когда тот поставил диагноз.

– Это был очень добрый человек, – сказал Притам. – Но

мы не могли ему доверять.

Я знаю, о ком они говорят, и доверила бы ему свою жизнь.

Интересно, что же случилось? Я ожидала развития истории.

Во время каждого визита к врачу Притам переводил вопросы Намриты и ответы врача. Опухоль была неоперабель-на, и врач предложил комбинацию лучевой и химиотерапии, чтобы сократить ее размеры. Специалисты онкоцентра объяснили, что это не излечит ее и при самом благоприятном

исходе она увидит, как ее младший ребенок пойдет в школу.

Намрита оказалась в странном новом мире. Ее положили

в онкоцентр, где несколько раз в день она проходила сеан-сы облучения, в то время как смесь для химиотерапии поступала в кровь через капельницу. Это было изнурительно.

Она постоянно молилась о том, чтобы ей стало лучше, и она

снова могла ухаживать за своей семьей, и постепенно ее кашель ослаб. Она вернулась домой, где за детьми временно

присматривала мама Притама, и даже набрала вес на домашней еде. Ее волосы снова отросли.

– Она даже приняла участие в школьном дне спорта, и стала выглядеть намного лучше, – сказал Притам. – Но потом

началась тошнота. Будто морская болезнь весь день. Она не

ест, но ее рвет. Я понял, что это не означает ничего хорошего, и мы снова вернулись к врачу. Он сказал, что теперь рак

добрался до печени. Очень плохо. Очень серьезно.

Он остановился, подождал, проглотил ком в горле. Затем

облизал сухие губы и запустил руку в волосы, глядя, как рвет

его жену. Сестра держала перед ней миску и обтирала ее лоб

влажным полотенцем. Он все сказал. Теперь моя очередь говорить.

– Мистер Бат, мы очень рады заботиться о Намрите, – начала я. Он кивнул. – Я знаю, что она не понимает меня. Могу

я попросить вас перевести ей все, что только что рассказали

мне о ее болезни?

Он снова кивает, разговаривает с женой на панджаби, дочь встревоженно смотрит на них.

– А сейчас, мистер Бат, я надеюсь, что вы поможете мне

перевести несколько вопросов для Намриты. Можете передать ей, что я хочу задать несколько вопросов?

Он снова нежно говорит с женой.

– Мы хотим понять, – говорю я, – почему Намрита не хочет принимать лекарства?

Он резко выпрямляется и смотрит мне прямо в глаза.

– Я могу ответить за нас обоих, – говорит он. – Мы поняли, что не можем доверять британским докторам. Ни одному

из них. Британские доктора думают, что они Бог. Они считают, что знают волю Бога. Это то, что мы поняли о врачах

в больнице. Если доктора считают себя равными Богу, они

сбились с пути, и мы не можем им доверять.

Я поражена, совершенно этого не ожидала. Вспоминаю

своего деликатного, доброго коллегу в больнице, который

очень внимательно отнесся к этой семье. Он был бы удивлен, услышав эти слова. Возможно, он самый скромный человек

из всех, кого я знаю.

Иногда врач может, казалось бы, самыми обычными

словами ранить личные или религиозные чувства

пациента – всегда нужно быть начеку и уметь находить

подход к каждому.

Головы моих коллег, повернутые к мистеру Бату, теперь

поворачиваются в мою сторону. У нашего стажера глаза как

блюдца, а социальный работник выглядит так, будто смотрит

триллер. Все ждут моего ответа.

– Спасибо, что рассказали об этом, – говорю я так спокойно, как только возможно. – А теперь, пожалуйста, переведите

это для Намриты, чтобы она была в курсе нашего разговора.

Он снова разворачивается к ней, спокойный тон становится более резким. Затем он снова поворачивается ко мне.