Как испортить хороший текст. От кульминации до финала

…но второе книжное издание 1929 года содержало только сорок глав, а сохранившийся текст по требованию цензуры был существенно изменён и сокращён. Бдительные контролёры заявили, что авторы клевещут на советский строй, хотя Владимир Набоков – много более тонкий знаток литературы, чем цензоры, и противник советской власти – наивно заметил:

⊲

Ильф и Петров, два необычайно одарённых писателя, решили, что если взять в герои проходимца авантюрной складки, то что бы они ни написали о его похождениях, критиковать их с политической точки зрения всё равно будет невозможно, поскольку <…> героя плутовского романа нельзя обвинять в том, что он плохой коммунист или коммунист недостаточно хороший.

Оказалось, обвинять можно. В результате цензурной хирургии сюжет сохранился, история в целом началась и закончилась так, как задумали авторы, но до читателей в искажённом виде дошло самое интересное и важное – то, какими были герои на старте, какой проделали путь, по каким аркам двигались, к чему пришли, какие у них были мотивы и какую мораль они вынесли из всех своих перипетий.

Полную авторскую версию романа «Двенадцать стульев», со всеми достоинствами, недостатками и без следов цензуры, читатели впервые увидели только через семьдесят лет – в 1997 году.

Борис Пастернак писал роман «Доктор Живаго» с 1945 по 1955 год, а в 1956-м предложил его для публикации в два крупнейших литературных журнала страны. К этому времени Борис Леонидович был далеко не новичком, а одним из столпов российской литературы, и стихи, включённые в роман, уже публиковали. Тем не менее в ответе за подписью нескольких известнейших писателей говорилось: «О публикации Вашего романа на страницах журнала ˝Новый мир˝ не может быть и речи».

Реакция руководителей журнала «Знамя» была такой же. Правда, Константин Паустовский предложил помощь в публикации романа в альманахе «Литературная Москва». Но Пастернак не испытывал иллюзий и ответил: «Вас всех остановит неприемлемость романа, так я думаю. Между тем только неприемлемое и надо печатать. Всё приемлемое давно написано и напечатано».

Цензура стояла на страже приемлемости, Пастернак не ошибся, хотя в книге всего-то рассказывалось о несчастной жизни провинциального врача и поэта на сломе исторических эпох. Публикацию «Доктора Живаго» запретили повсеместно…

…а когда книга вышла за границей, начались политические игры вокруг литературы, которые не имеют к ней отношения.

До этого Пастернака семь раз выдвигали кандидатом на Нобелевскую премию. В 1958 году ему её присудили. Вместо поздравлений на родине началась травля писателя – вплоть до требований посадить его в тюрьму или выслать из страны, лишив гражданства. Под этими угрозами Пастернака заставили отказаться от премии, но травля продолжалась и через полтора года свела писателя в могилу.

«А сброд вопил, защищая своё право гнить. Созданный гниением, он за него боролся» – сказано в «Цитадели» Сент-Экзюпери, в том числе и о цензорах.

Чем хороша цензура?

Ничем…

…но в России не зря говорят: с паршивой овцы – хоть шерсти клок. Цензура может быть полезна.

Помня о ней, автор проявляет изобретательность. Если тема, замысел и способ его реализации могут быть признаны нежелательными, требуется недюжинное мастерство для создания произведения, которое сумеет обойти преграды на пути к читателям и к успеху.

«Нет ничего ненавистнее музыки без подтекста», – говорил Фридерик Шопен. Это касается и литературы. Пропаганда называла советский народ самым читающим, а народ называл себя самым читающим между строк. Но для того, чтобы кто-то читал между строк, надо, чтобы там кто-то писал.

«В основе творчества всегда лежит чувство протеста», – утверждал академик и нобелевский лауреат Пётр Капица. Как физик он знал, что любые действия, а тем более открытия – это результат постоянной борьбы и следствие третьего закона Ньютона: «Действию всегда есть равное и противоположное противодействие».

Колесо изобрели в борьбе с тяготением и трением. Авиация развивалась в борьбе с тяготением и сопротивлением воздуха. Басня, эвфемизм, иносказание – это приёмы борьбы с запретом называть вещи своими именами, а исторический роман зачастую – форма такой борьбы.

Писатель творит, противодействуя цензуре.

Фёдор Тютчев сочинял стихи во время, свободное от дипломатической службы за границей. А когда больше чем через двадцать лет был отозван из Европы в Петербург, с дороги писал жене: