Как я был номеном

– А стоянка? – Урюпка быстро поморгал несколько раз, очень по-детски выражая крайнюю степень удивления.

– Любе надо замуж, – несмело втиснула Фенька. – Кто ее на суете выставит?

Кулак Немира с грохотом ударил по столешнице, вызвав легкое сотрясение дома:

– Важнее жизни и свободы ничего быть не может. Сделаем так. Я поеду в город. Если в первый же день к конязю не пробьюсь, остановлюсь у Любославы, буду ждать сколько потребуется или искать обходной путь. Вернусь, когда угроза исчезнет. Без меня вас не тронут, незачем. – Он посмотрел на меня: – Ване, как вижу, ума не занимать, но он не прямой наследник, потому за старшего останется Постник. Кузница будет на нем, не зря столько лет был помощником. – Кузнец помолчал. – За нашей стоянкой сейчас соседи приглядывают.

– Заработок уходит, – втиснул Постник.

– Урюпка и Фенька будут глядеть поочередно, – продолжил Немир, – Елка – прикрывать их и кормить. За платой будете отправлять Постника. Заготавливать дрова и наводить порядок – все вместе.

Разговор о глядельчестве поднял мне настроение: значит, река недалеко, иначе пока Постник доберется из дома или из кузницы, любые гости съедут.

– На Любе остается дом и хозяйство, ей в помощь – убегайка, которая о вас рассказала.

– Ясна? Дошла? – обрадовалась Марианна.

Немир кивнул:

– Среди ночи постучалась, ребенок ревет, она ему рот затыкает, сама тоже ревет… Я хотел ее сразу папам сдать, но как услышал, о чем бормочет… Вы сейчас дома только благодаря ей. Теперь она в амбаре живет. За еду будет огородом заниматься и за козами смотреть – кормить, доить, убирать. Позже подумаю, как с ней быть дальше.

– А как же Любе на суету выставиться? – Фенька вновь подняла любимую тему. – Кто поведет?

Причина разговора прятала взгляд, изо всех сил делая вид, что речь идет не о ней.

– Ваньку отдам в псы. – Немир пропустил слова мелкой мимо ушей. – Пусть хорошую жизнь отрабатывает. Из него должен получиться отличный пес. Но прежде женим.

Смысл сказанного дошел не сразу. И не до всех. Но когда дошел…

А кузнец продолжил вершить наши судьбы.

– Девку выставлять не будем, самим сгодится.

Мы с Марианной застыли, сообразив, что речь идет не о Любе.

Немир не закончил.

– А насчет тебя, Люба…

Толстушка сидела ни живая, не мертвая. Тронь – опрокинется. Или треснет с хрустальным звоном.

– Я видел, как ты на Ваньку глядишь. Пойдешь за него?

– Ему же еще не…

Немир поморщился:

– Никто не знает, сколько ему. Сколько скажем, столько и будет. – Он повернулся ко мне: – Отныне тебе пятнадцать лет. Скажем, что сегодня исполнилось. Нет, лучше завтра. Сразу и поженим.

С чувством выполненного долга Немир поднялся. Его тело немного восстановилось после вчерашних издевательств, ноги держали, руки сжимались в могучие кулаки. Банька и мир в семействе, наступивший после череды несчастий, действовали благотворно.

– Марьяна будет моей женой, – оформил он в слова последнюю мысль.

Только из-за состояния шока, в которое ввергло ее решение кузнеца, царевна выдержала его очень взрослый взгляд. Дети переглядывались.

– Завтра сыграем две свадьбы. А теперь – спать!

Меня и царевну утянули на полати, Немир расположился вдоль лавки под окнами в передней комнате. Моя пухленькая нареченная отправилась в заднюю комнату, на прощание странно покосившись на меня с выражением желания ликовать и рыдать одновременно.

Отвернувшись друг от друга, мы долго елозили руками-ногами и извивались, как червяки, переодеваясь в выданные нам ночные рубашки. Сегодня полати забились под завязку. С одного краю лежал Постник, с противоположного – Урюпка, середину заняли Фенька, я, Марианна и Елка. Лежанку покрывали уложенные внахлест видавшие виды простыни, каждому из нас полагались подушка и собственная укрывашка в виде минипростыни из такого же грубого самотканого полотна, как все прочее. Хорошую ткань я видел только в одежде взрослых и такой подход одобрял – зачем тратиться на тех, кто не оценит и при первой же возможности порвет? А если ребенок захочет одежду высокого качества, у него появится смысл быстрее умнеть и переходить в категорию, где дорогие вещи доступны.

Укрывашки не понадобилось, под потолком с щелями хоть и гулял сквознячок, но прохладой и не пахло.

– Наша мама! – хихикнула Фенька, тыча пальцем в Марианну.

Лучше б не напоминала. Царевна погрузилась в уныние. Постник локтем в бок намекнул младшей сестренке о необходимости быть тактичней.

Фенька дулась недолго:

– Отгадайте загадку. Брадобрей бреет всех, кто не бреется сам. Бреет ли себя брадобрей?

Голова уже не работала, и я просто пожал плечами. Царевна не сделала даже этого. Голос подала Елка:

– У загадки нет решения, в условии заложен тупик. Брадобрей не может брить себя, потому что бреется сам. Глупость.

– Тоже мне, нерешаемая задачка, – фыркнула Марианна, пока я бездумно кивал, соглашаясь с логикой старинной головоломки, ходившей, как мне вспомнилось, и в нашем мире.

– А ты, значит, можешь ответить, бреет ли себя брадобрей, если он бреет только тех, кто не бреется сам? – Посник саркастически хмыкнул.

– Конечно. Брадобрей – женщина.