Как я был номеном

Тому затрясло от нахлынувших чувств, в глазах заблестело. Юлиан столь же серьезно отнесся к происходящему, он полностью погрузился в слова и ощущения. Для него здесь вершилось будущее. Для Томы частично тоже. Но не для меня. Я воспринимал церемонию не как участник, а как бы со стороны, будто смотрел по телевизору. Картинка отличная, звук чудесный, графика и спецэффекты отменные. Но чего-то не хватало. Чего? Личного погружения в поражавшее масштабом зрелище и хоть какого-то сопереживания кому-то из действующих лиц, включая себя. Я был одним из героев дня, но внутренне продолжал оставаться вне.

Накликал. Сестрисса перевела взор на меня:

– Чапа Еленин, подойди.

Я шагнул вперед. Тяжелая ладонь Устиньи надавила на макушку, вдавливая и принижая.

– Что подвигло тебя принять предложение Тамары Варфоломеиной о невесторстве?

Я прокашлялся.

– Желание заботиться о ней, помогать во всем, нести ответственность за ее будущее.

Ответ устроил всех.

– Хорошо. Юлиан Валерьин, теперь ты. – Рука в красном рукаве сдвинулась на переместившегося ко мне соседа. – Что послужило мотивом для тебя?

– Я люблю ее, – прямо глядя в лицо сестриссе, отчеканил тот.

Тома зарделась, гордо и смущенно, а поймав завистливые взоры – расцвела.

– Чапа Еленин, – продолжила сестрисса, – клянешься ли ты в вечной верности избравшей тебя Тамаре Варфоломеиной?

Тома окаменела, она единственная понимала, что происходило в моей душе. Остальные просто ждали.

– Клянусь!

Плевать на их веру в нашу помолвку как мужчины и женщины. Я поклялся как брат сестре и перед собой был честен.

Строгое лицо Устиньи обернулась на Юлиана:

– Юлиан Валерьин, клянешься ли ты в вечной верности избравшей тебя Тамаре Варфоломеиной?

– Клянусь!

Руки сестриссы распростерлись над нашими головами:

– От имени сестричества, данной мне властью – говорю. К браку, задуманному между Тамарой Варфоломеиной с Чапой Елениным и Юлианом Валерьиным, которые не являются ей и друг другу родственниками, препятствий не найдено. Закон крови соблюден. Брак разрешен в полном объеме, без каких-либо ограничений. Отныне цариссита Тамара Варфоломеина, временная носительница титула ангела, что изменится лишь в крепости, имеет двух официальных невесторов, на которых с сего дня распространяются все законы и положения о семейном праве, и да будет так.

– Алле хвала! – грохотнуло вокруг.

– Отныне будьте вместе в горе и в радости, в беде и в счастье, что идут рука об руку, иногда переплавляясь одно в другое. – Возвышенный голос Устиньи бил колоколом в настроенных на торжественность головах. – Не обижайте и не обижайтесь, будьте друг к другу бережны, ласковы и справедливы. Честно выдерживайте испытание временем и разлукой, чтобы вновь соединиться как полноценные супруги. Любите избранника как самого себя до последнего вздоха во имя Аллы-благожелательницы, да простит Она нас и примет. Алле хвала! Поцелуйтесь, дети мои.

Поцеловаться? Не вопрос. Обернувшись к радостно возбужденной Томе, я первым исполнил необходимое, дав возможность Юлиану посмаковать удовольствие подольше и по-настоящему. Нам вторили рукоплескания, ощущение свершившегося чуда не покидало, хотя я был чужим на этом празднике жизни.

После церемонии состоялся обед. Точнее, пир в нашу честь. Между шатров установили столы со скамьями, нас, молодежь, посадили в одну грядку празднично-пищевого огорода, высшие лица с мужьями и их заместителями в лице сестрата цвели и благоухали в другой, войникам и войницам оставили все остальное поле столов, плодоносящих блюдами и напитками. Слуги не успевали поливать наши растущие потребности новыми плодами искусства кулинарии с большой буквы, от вида которых Мичурин повесился бы или ушел в управдомы.

Столы ломились от разнообразных яств. Я обжирался свежайшим, только из печи, хлебом – нечастым гостем на столах страны башен.

Сидевшая неподалеку Варвара покосилась:

– Нравится?

Светлая пакля волос разметалась по ее начищенным оплечьям, брови соорудили удивленный домик, а конусы нагрудников задорно выпятились, обернувшись вместе с коварно-спокойным лицом и плутовским взглядом. Ничуть не смущенный вид царевны сообщал, что все ненужное забыто и, значит, не существовало. Нам с Юлианом как бы тоже предлагалось вычеркнуть вчерашнее из памяти.

Дожевав хрустящую горбушку, я потянулся за следующей.

– Люблю свежее, – объяснил я любительнице горячего.

В отместку Варвара повернулась к поздравляемой со всех сторон Томе:

– Как тебе сестрат?

Тома напряглась.

– Что ты хочешь услышать?

– Помолвка состоялась, что немыслимо без предварительного урока ловиласки. Мама сказала, что тебя посылали к Панкратию, вот я и спрашиваю о впечатлениях.

– Мне рассказали все, что необходимо.

Варвара хмыкнула:

– Наверное, не только рассказали?

– Допустим. – Томе ни с кем не хотелось говорить на эту тему.

Часто страдавший от самой сестренки, которая, когда мне того не хотелось, упорно продолжала лезть с разговорами, я был отмщен. Пусть почувствует себя в чужой шкуре.

Скамья скрипнула под подавшейся вперед Варварой.