Больше всех усердствовал за столом Хустииьяно, воодушевленный тем, что Инграсия попросила у него прощения за свой недавний упрек. «Я же не знала, что этот поганец Джефферсон проболтался, — пояснила она. — Поверьте, я счастлива, что вы оказались порядочным и очень смелым человеком». Лучшей награды для Хустиньяно нельзя было и придумать.
— А теперь я сообщу вам одну приятную новость, — перекрывая всеобщий гам, прокричал Хустиньяно. — Лейтенант Эррера сообщил, что из Каракаса к нам едет священник!
Эта новость потрясла присутствующих. На время они забыли о Фернандо и принялись рассуждать, как-то сложится их жизнь, когда в поселке будет священник. Инграсия, Тибисай и Мирейя были уверены, что падре защитит Сан-Игнасио от многих напастей, а мессы и причастия принесут мир и покой душам сельчан. Дейзи согласно кивала головой, пока не вспомнила о своем ремесле.
— Падре это не понравится, — упавшим голосом произнесла она. — Что же мне делать?..
Далее женщины стали рассуждать, где им поселить падре и в каком помещении он будет служить мессы. А мужчины тем временем включились в разговор о туристическом комплексе, навязанный им, наконец, Ларрасабалем. Вспомнили даже о заброшенной бетонной полосе, на которой в пору золотодобычи садились небольшие самолеты.
— Ее надо восстановить! — решительно заявил Фернандо. — Завтра же отведете меня туда.
Дагоберто во время всего праздника отмалчивался, но на него смотрели с пониманием и сочувствием: как-никак человек расстался с дочерью, которую неизвестно когда теперь увидит. Мирейя попыталась утешить его, но Дагоберто был неприветлив и с ней. Только Паучи, кажется, не вызывала в нем раздражения — он терпеливо учил ее пользоваться вилкой и ножом. В конце концов, такое повышенное внимание к мулатке показалось обидным для Мирейи, и она, оставив бар на Дейзи и Тибисай, отправилась домой.
Вскоре к ней, однако, заглянул Ларрасабаль.
— Мне нравится ваш домик, — сказал он. — Я хотел бы посмотреть, как он выглядит изнутри. Возможно, мы построим такие же коттеджики для туристов.
Мирейя встретила гостя радушной улыбкой, но от него не укрылось и другое, тщательно скрываемое.
— Вы чем-то огорчены? — мягко спросил Фернандо.— Улыбаетесь, а в глазах — печаль.
— Да, немного взгрустнулось, — не стала скрывать Мирейя. — Иногда мне бывает здесь очень одиноко. Вот и сегодня вспомнила маму, сестру... Знаете, моя мама делает искусственные цветы, потом красит их в фиолетовый цвет, и все думают, что они настоящие. Когда я приехала сюда, со мной был такой букетик фиалок. Но прошло много времени, они выцвели, стали такими же бледными, как и я.
— Не печальтесь, Мирейя, — как умел, постарался утешить ее Фернандо. — Даст Бог, скоро здесь все изменится к лучшему, и вы тоже найдете свое счастье. Ведь вы — такая молодая, красивая и, по-моему, очень добрая.
— Спасибо вам, — смахнув нечаянную слезинку, сказала она. — Только мне уже не верится в то, что я смогу когда-нибудь почувствовать себя счастливой.
— Напрасно вы так думаете, — уверенно заявил Фернандо, но дальше развить свой тезис не успел, так как в комнату вбежала перепуганная Инграсия.
— Мирейя, помоги! — взмолилась она. — Дай какое-нибудь лекарство. У Лус Клариты жар, лихорадка. Не знаю, что с ней случилось.
— А я знаю, отчего у нее жар, — шепнул Джефферсон Вашингтону, которые тоже примчались к Мирейе вслед за матерью. — Это от поцелуя!
Падре Гамбоа, направлявшийся в Сан-Игнасио на собственном автомобиле, остановился у мотеля, чтобы перекусить. Когда же он вновь сел за руль, то обнаружил у себя на заднем сиденье незваного пассажира.
— Чем обязан? — обернувшись, спросил Гамбоа.
— Падре, прошу: окажите услугу. Подвезите меня!
— А куда вам надо?
— Все равно куда. Вперед!
Священник, помедлив долю секунды, включил мотор. Какое-то время они ехали молча, а потом в машине случилась поломка, и падре был вынужден поднять капот, надеясь устранить обрыв провода. Тут к нему и подошел полицейский с вопросом:
— Вы случайно не видели высокого, темноволосого, плотного сложения человека? Это опасный преступник, убийца. Он должен быть где-то здесь. Почему вы молчите, падре? Не видели?
Гамбоа медленно опустил крышку капота, заглянул сквозь лобовое стекло внутрь салона и, не увидев там пассажира, ответил: «Нет».
— Ну, простите, что побеспокоил вас, — сказал полицейский. — Лучше вам с ним и не встречаться, потому что этот тип очень опасен.
Соединив концы оборванного провода, падре еще раз внимательно оглядел салон и включил зажигание.
— Эй! Куда ж вы без меня? — помахал ему рукой недавний пассажир.
— Где вы были? — спросил падре.
— Справлял нужду.
— Значит, опять поедем вместе? Ну что ж, самое время познакомиться. Меня зовут падре Игнасио Гамбоа.
— А я — парень на мгновение замялся. — А я — Галавис. Крус Хесус Галавис.
— Скажи, сын мой, — строго спросил его священник, — ты действительно кого-то убил? У тебя приятное лицо, и внешне ты не похож на убийцу.
— Да не бойтесь вы, никого я не убивал.
— Но какое-то преступление ты ведь совершил, раз тебе приходится скрываться от полиции.