Каина

— Приведете его в порядок, — Хосефа указала на брата, — а потом утешай свою паству! — решила она и ушла.

Галавис почувствовал себя на седьмом небе. Но пока им в самом деле нужно было помочь Хосе Росарио. Благодаря заботам Мирейи — холодным примочкам, обмыванию ран и ушибов, — Хосе Росарио довольно скоро очнулся. Он был слаб от побоев, и

Мирейя приготовила ему укрепляющее питье из трав. Она лечила его, заботилась о

здоровье, приближая тем самым его гибель. Но не задумывалась об этом. Ее делом была жизнь. Смерть была делом других рук...

Эти руки выпустили пулю в Таю/пая, и теперь Манинья, величественная, властная Манинья, опустившись на землю сельвы, мягко и ласково окликала его:

— Гуайко! Гуайко!

Впервые верный слуга не слышал своей госпожи, старый индеец был далеко, он брел к пространной стране мертвых...

Рикардо, который вышел на разведку, наткнулся на эту. скорбную группу — распростертый на земле Такупай, возле него Манинья на коленях, поодаль все остальные. Рикардо склонился над индейцем. .

— Позволь, я займусь им, — сказал он Манинье.

Руки Рикардо бережно ощупали бессильное, обмякшее тело, с трудом отыскали пульс.

Сердце говорило, что надежда еще не потеряна: Такупай хочет жить и может жить.

— Срочно будем оперировать, — решительно произнес Рикардо.

— Нет, не трогай его! Я постараюсь помочь ему заклинаниями. Хотя чувствую, что не сумею обогнать смерть...

— Я попробую ее обогнать! Только ты помогай мне!

Однако Манинья не верила Рикардо, а без веры она — плохой помощник. Кто знает, что сталось бы с Такупаем, если бы не Каталина. Она раздвинула кусты и вышла на поляну. Увидев распростертого на земле Такупая, Рикардо, засучившего рукава, она мгновенно все поняла. Она уже ассистировала Рикардо. Они вместе спасли Бенито.

— Нужна вода, Рикардо? — спросила Каталина. — Что случилось? Очень плохо?

Рикардо неопределенно пожал плечами и благодарно взглянул на Каталину: теперь у него был надежный помощник.

— Пусть эта женщина уйдет, я не хочу ее видеть, — сказала Манинья.

— Она нужна мне и Такупаю. Молись, Манинья, делай, что можешь. Помогай нам, а не мешай.

Борьба за жизнь — нелегкое дело. За жизнь Такупая боролись трое своей любовью, участием и умением. Наконец Рикардо извлек пулю. Смерть отступила.

— Останься с Такупаем, Каталина, — распорядился он, — а я схожу в поселок, посмотрю, что там делается.

И вот возле старика, который стал дышать ровнее и с явным облегчением, сидели две женщины, два смертельных врага, которых объединяла сейчас любовь — любовь к старику индейцу.

— Мы с тобой встретились, а сельва спокойна. Обычно... — начала Каталина.

— Обычно она волнуется, — признала Манинья. — Почему?

Старый индеец открыл глаза и увидел склоненные над ним любимые женские лица.— Лодочник спас тебя, — прошептала Манинья.

— Судьба подарила Такупаю жизнь, чтобы он увидел: соединилось то, что должно было соединиться, — слабым голосом выдохнул Такупай, и его рука соединила женские руки. После этого усилия он вновь закрыл глаза и погрузился в полузабытье.

Пугало, что сидела тут же неподалеку, радостно рассмеялась.

— Жар лишил моего Гуайко разума, а ты веселишься, — прикрикнула Манинья на нее.

— Боюсь, сейчас соединилось то, что не должно было соединяться.

Из кустов появился Бенито, он тоже пошел по следам своего патрона. Увидев Манинью, Бенито перепутался куда больше, чем если бы увидел партизан. Он прямо-таки кожей чувствовал, что колдунья превращает его в жабу.

— Сейчас мы перенесем Такупая в дом. С тобой вместе, мальчик, мы справимся. Бенито не решился возражать. Они осторожно подняли раненого старика и пустились в путь. Дом Маниньи был безопасным местом, ее боялись даже партизаны.

Хосефа навестила брата. По ее мнению, он достаточно оправился, и, значит, можно было выяснить: виноват он или не виноват. Если он изменил их делу, на пощаду ему рассчитывать не приходилось. Хосефа не собиралась щадить брата-изменника.

Люди давно стали для Хосефы подобием шахматных фигурок, она расставляла их, передвигала, убирала с доски. Наркотиком для Хосефы стала власть, она убила в ней душу и сердце. Но в оправдание себе Хосефа всегда говорила, что служит великому делу справедливости.

И вот собрался суд — бывшие товарищи Хосе Росарио собрались судить его.

Хосе Росарио смотрел на них с отчуждением. И даже словно бы с состраданием.

Сейчас он не понимал, как он мог жить среди этих людей. Они казались ему безумцами.

Первым заговорил Хайро.

— Хосе Росарио отказался от принципов нашего движения, — заявил он, — назвал нас бандитами, убийцами и сказал, что мы заслуживаем смерти.

Остальные закивали: да, именно так он и говорил.

Хосефа посмотрела на брата: неужели правда? Ведь он всегда был дисциплинированным и преданным делу человеком.

— Скажи что-нибудь в своё оправдание, — потребовала она.

Хосефа не сомневалась, что все грубости Хосе Росарио — это пустые слова, сказанные в запальчивости.

— Я не собираюсь оправдываться, я сказал, что думал, — ответил Хосе Росарио.

— Теперь ты убедилась, что твой брат — предатель? — со злобной усмешкой спросил