Кафедра

– Алиса Афанасьевна, мы очень рады, что вы идете с нами на дискотеку, – сияет староста. – Вы не волнуйтесь – мы обычно хорошо себя ведем.

– Ага, очень хорошо, – подтверждает Максим Воронцов и буравит меня взглядом.

Но я уже привыкла к его взглядам. Я уже почти не смущаюсь.

Дискотека так дискотека. Почему бы и нет? Я люблю танцевать. Надеюсь, преподавателям это тоже разрешается?

Вероника

Я иду прогуляться по улице – хочу собраться с мыслями перед возвращением в кабинет Кирсанова. Легкий морозец, и люди идут торопливо, пряча носы в шарфы и воротники.

Достаю телефон и набираю Сашкин номер.

– Привет, Лисенок! – бодро говорит он. – Как у тебя дела?

Похвастаться мне нечем, и я начинаю рассказывать о том, какая я дура; почему у меня нет и, наверно, не будет настоящих друзей на кафедре; и как меня достала вся эта детективная неразбериха.

– Не хнычь! – требует он. – Стой там, где стоишь. Я буду через десять минут. Мне как раз нужно в мэрию по делам – по пути заскочу к тебе.

Он подъезжает к университету даже раньше – через семь минут.

– Ну, что за депрессия?

Я уже пришла в себя, и мне стыдно, что я выдернула его с работы.

– Да всё в порядке, – я даже силюсь улыбнуться.

– Хочешь, я вызову Кирсанова на дуэль? – предлагает он. – Нет, лучше давай все вместе поедем куда-нибудь, где можно поесть и спокойно поговорить.

Но обсудить это предложение мы не успеваем.

– С какой стати вы обвиняете в чем-то Настю? – слышу я за плечом гневный голосок.

Сташевская выскочила на крыльцо в платье с короткими рукавами, в легких туфельках на неимоверной высоты каблуках.

– Вы с ума сошли! – возмущается Сашка. – На улице – мороз! Вы простудитесь!

Но она и ухом не ведет, продолжая переминаться с ноги на ногу. Ему приходится схватить ее за руку и буквально втащить в огромный шумный холл – благо, что она легкая, как пушинка.

– Идите и выпейте горячего чаю! – командую я. – А потом, если захотите, мы с вами поговорим.

– А я сейчас хочу! – она упрямо топает ножкой – как копытцем цокает, и звук ударившей о выложенный плиткой пол набойки на каблучке, наверно, долетает до пятого этажа. Стоящий возле расписания народ дружно смотрит в нашу сторону.

– Ну, хорошо, – соглашаюсь я. – Что еще вы хотите мне сказать?

Она поднимает на меня огромные голубые, полные тревоги глаза.

– Она расстроилась! Понимаете?

Слова звучат как обвинение, и мне приходится оправдываться.

– Я ни в чём ее не обвиняла.

– Ах! – Вероника всплескивает руками. – Неважно, что сказано, а важно – как. И вы же никому, кроме нее, ни одного вопроса не задали! Что она должна была подумать?

Все ее тело сотрясает дрожь, и Сашка считает нужным вернуться к тому, с чего мы начали.

– Вам нужно согреться! Наденьте пальто и выпейте чего-нибудь – лучше водки или коньяка.

– Я не привыкла пить одна! – просто говорит она.

При этом она не улыбается жеманно и не строит ему глазки. В пышном платьице, с облаком золотистых кудрей вокруг смазливого личика она, действительно, похожа на куклу. Красивую куклу, мимо которой ни один мужчина не сможет пройти, не обернувшись.

Сашка молчит, и она сама берет быка за рога.

– На кафедре спиртного нет ни грамма – за этим Прудникова строго следит. Но тут в соседнем здании есть продуктовый магазин. Я не алкоголичка, но дагестанский коньяк люблю.

Сашка послушно кивает, уточняет только:

– А где мы с вами будем пить?

– В вашей машине, – без тени смущения говорит Сташевская.

Но Сашка предлагает другой вариант:

– Сейчас вы наденете что-нибудь теплое, и мы поедем в ресторан – мы как раз с Алисой туда собирались. Договорились?

Про мэрию он, кажется, уже забыл.

Но Вероника качает головой.

– Нет, не могу. Я обещала проводить Настю до дома. Занятия у нее заканчиваются через полчаса.

По требованию Сашки Вероника соглашается набросить на плечи его куртку, но решительно отказывается сесть на переднее сиденье и устраивается на заднем. Мы находим нужный магазин, покупаем бутылку коньяка и порезанные на дольки фрукты.

По сути дела, коньяк пьет только Сташевская. Сашка – за рулем, и он налегает на фрукты. А я лишь старательно делаю вид, что пью – я спиртное не уважаю.

После третьей порции Вероника спрашивает:

– Надеюсь, я не показалась вам слишком навязчивой?

Сашка смеется:

– Ну, что вы! Если только совсем чуть-чуть.

Она тоже смеется. На лице у нее уже играет румянец, а куртка сброшена с плеч.

– А давайте не будем говорить о делах, – вдруг предлагает она. – Поговорим о погоде, о кино, о литературе – о чём угодно, только не о кафедре. Отчество у меня – Ильинична, но можете называть меня просто Никой.

Я от разговора отстраняюсь. Во-первых, потому что Сташевская на меня сердита, во-вторых, потому что незамужней женщине гораздо приятнее поговорить с неженатым мужчиной. И я оказываюсь права.

На небольшом пятачке возле здания магазина сияет огнями искусственная елка. Хотя до Нового года еще далеко.

– Ника, а где вы собираетесь праздновать Новый год?

Она ставит опорожненный стаканчик на сиденье и пожимает плечами.

– Еще не знаю. Друзья зовут в Турцию.

– А разве в Турцию ездят зимой? – удивляется Сашка.