К Богодержавию…

То есть подмене смысла в переводе коранического сообщения 4:157 — о вознесении Иисуса воизбежание распятия и соучастия, вопреки его воле и Божьему водительству, в навязываемой ему лживой мистерии — исторически реально сопутствуют утверждения, что Иисус соучаствовал во лжи. После этого эзотеристам — посвященным — остается сделать вывод, что эзотеризм и лживость мистерий — особого рода “символизм”, якобы от Бога, недоступный “толпе”; атеистам — видеть в раскрытии этой лжи подтверждение атеизма и мошенничество вероучителей; а честным людям — следует подумать о смысле всех вероучений как в реальной жизни каждого из людей, так и в глобальном историческом процессе.

Симон Киринеянин (Киринеянин — сиринеянин, из Сирены — вариации звучания вследствие многократной транслитерации в переводах, точно такие же как: Бараббас-Варавва, синедрион-санхедрин и т.п.), по сообщениям евангелистов, перенял крест у Иисуса по дороге на Голгофу и внёс его в зону оцепления на месте казни (Матфей, 27:32; Марк, 15:21; Лука, 23:26), хотя Иоанн (19:16 — 18) сообщает, что Иисус нёс крест сам.

Нести крест — обязанность приговорённого к распятию. Если Симон принес крест к месту казни, то исполнители казни, ожидавшие на предназначенном для неё месте прихода процессии, могли распнуть Симона, как бы тот ни возражал. Даже если Симона подставили в качестве крестного заместителя Иисуса и « (выделено нами) нести крест» (Марк) вопреки его воле, а не он сам перенял крест по своей доброте, не будучи посвященным в сценарий постановки, то в этом случае, чтобы удержать исполнителей от машинально-автоматического распятия ими того, , их начальник должен был подать им соответствующую команду. Но в мистерии этой команды могли и не подать и всё свершилось “само собой”, поскольку если бы принесший крест и возражал против его распятия, то исполнители сочли бы это в качестве помешательства казнимого.

Иерархия могла и вовлечь крестного заместителя из числа сочувствующих учению Христа, уговорив его пожертвовать собой, дабы сохранить такой подменой жизнь более значимого в жизни общества человека.

Но Симон, или кто-то иной, мог исполнить предложенную ему роль крестного заместителя Иисуса, будучи для этого легитимной иерархией, или же сам входя в иерархию в качестве посвященного. То есть заместитель мог знать, что казнь не будет доведена до смертного её завершения; что он не получит тяжких телесных повреждений, что ему будет оказана квалифицированная помощь в восстановлении здоровья.

Такая возможность подтверждается свидетельством Иосифа Флавия. Он в “Иудейской войне” сообщает, что, после подавления иудейского восстания (начало в 65 г. н.э.), многие его участники были преданы реальному — убийственному — распятию. Обходя казненных, Иосиф Флавий опознал на крестах трех своих прежних знакомых. По его просьбе, им, уже провисевшим на убийственных крестах длительное время, была оказана милость: они были сняты с крестов и им была оказана квалифицированная медицинская помощь и хороший уход; хотя двое умерли, но третий выжил. Тем более шансы выжить в не-убийственной имитации казни распятием — близки к 100 %.

Есть еще одно значимое обстоятельство. В те времена металлургия и металлообработка не были столь развиты, как в наши дни. Каждый гвоздь был . В Риме распятие было показательной массовой казнью. Отношение к распятым было, как к падали: их не погребали; описываемое в Новом Завете снятие с креста с целью погребения — вынужденная уступка Рима (с целью поддержания гражданского мира на оккупированных территориях) требованиям иудейского закона, запрещавшего оставлять повешенных без погребения [44]. Три гвоздя, длиной 150 — 200 мм (для ног — один, общий) по металлоемкости — один кинжал; они — дороже куска веревки. С точки зрения организаторов казни, тем более массовых казней, вбивать гвозди в кресты — всё равно, что выбросить деньги на свалку: «хватит с падали и куска старой веревки.» По отношению же к казнимому, пригвозждение к кресту — вовсе не обязательная, но всё же милость, как не дико это слово по отношению к мучительной казни: вследствие непрерывного кровоистечения через раздираемые гвоздями, под весом тела, раны и при возможном при этом заражении крови, быстрее теряется сознание, и потому мучения пригвозжденных не столь длительны, как у привязанных. Такая же “милость”, ускоряющая потерю сознания и смерть, — перебить кости в голенях, вследствие чего, утратив возможность опираться ногами на крест, казнимый лишается возможности полноценно дышать и теряет сознание. К такого же рода “милостям” в казни относится и губка, пропитанная одурманивающим напитком, который гасит сознание и притупляет восприятие ран и мучений.