К Богодержавию…

Когда Рим попытался навязать царствующего императора в качестве бога и водрузить его истукан в Храме Иерусалима [42], то в городе едва не вспыхнуло восстание. Пришлось сделать исключение для Иерусалимского Храма и истукан цезаря в нём не был водружен. То есть, если бы синедрион даже попытался интерпретировать дело таким образом перед римской властью столь верноподданно проримски, то он создал бы себе множество противников в иудейской же среде.

И потому всякий, кто видит изменение состава преступления в предъявленных Иисусу обвинениях, должен понимать, что это обстоятельство отрицает истинность Иоаннова объяснения причин передачи Иисуса на суд Понтия Пилата: «Нам не позволено предавать смерти никого.» — Иоанн, 18:31.

Даже из самого Нового Завет видно, что Иудея тех лет не была ни «правовым государством», ни провинцией в составе «правового государства», в котором установлен закон — для всех один, а и потому содействует его соблюдению .

Если Рим, даже исторически реально, лишил синедрион права обрекать на смерть, то в обстановке — фактически гражданской войны в Иудее тех лет — этот запрет ничего не значил для жизни любого из обреченных иудейской верхушкой на смерть. И это знали обе стороны, вследствие чего, как явствует изо всех канонических евангелий, Пилат и пытался отстраниться от столь рьяного и настырного проявления верноподданности Риму со стороны синедриона, заподозрив в ней некую интригу, из которой он, однако, не сумел выпутаться. Атмосфера двоевластия беззакония и произволов отсебятины — синедриона и Рима — отражена также и в текстах Нового Завета.

К Иисусу приводят женщину, взятую в прелюбодеянии, чтобы искусить его на предмет отступничества от закона иудейского, но не римского (Иоанн, 8:1 — 11). Женщину сопровождают обвинители, зеваки и подстрекатели из числа книжников и фарисеев. Дело происходит на территории Храма. И никто — ни толпа, ни раввины, ни служители Храма — не обеспокоены тем, что римская власть вмешается, если будет вынесен и приведен в исполнении в соответствии с иудейским законом смертный приговор о побитии прелюбодейки камнями; либо же храмовой страже окажется невозможным удержать толпу фанатиков от самочинного убийства, что так же может вызвать репрессии со стороны оккупационной власти Рима.

Деяния апостолов (7:54 — 60) повествуют об убийстве христианского первомученника Стефана, погибшего под градом камней, осужденного в соответствии с иудейским законом. На казнь Стефана вывели из города. Для этого необходимо было пройти через ворота в городской стене, при которых всегда была стража. Но профессиональные стражники, обязанные заботиться о правопорядке, не прореагировали ни на то, что эмоционально взвинченная толпа волочёт из города человека, ни на то, что те же люди возвращаются без него в некотором удовлетворении.

При убийстве Стефана присутствовал будущий апостол Павел. В последствии он сам обращается к римской власти для защиты своей жизни от иудейских посягательств, и при этом не встает вопрос о том, что Павел, если и ни один из обвиняемых по делу о самочинном убийстве Стефана, то свидетель, способный дать показания, необходимые для поддержания в обществе навязанного Римом “правопорядка”.

Римская власть берет Павла под защиту как римского гражданина, и в переписке по этому вопросу особо оговаривается это обстоятельство, а также то, что иудеи обвиняют Павла «в спорных мнениях, касающихся закона их, но что в нём нет никакой вины, достойной смерти или оков.» — Деяния, 23:29. При этом необходимо помнить, что в Иудее, до её оккупации Римом, гражданское и религиозное законодательство было единым и нераздельным, а государственность выражала вероучение в управлении общественной жизнью: «Нам не нужна конституция: у нас есть Тора» — мнение одного из раввинов современного нам Израиля — восходит к традиции древней Иудеи.

Но в то же время в разноплеменном римском обществе для поддержания единства государства и дальнейшего расширения его границ, приходилось провозглашать определенную веротерпимость и исключать многие разногласия на почве вероучений из государственных законоуложений и кодификации преступлений. Как было сказано ранее, в Иудее тех лет, в попытке сохранить гражданский мир, Риму пришлось отказаться от общеимперского причисления к культу местных богов и культа императора — “божественного августа”.

И потому, не имея возможности на основе мотивации вероучением избавиться от Павла, находящегося под защитой римской власти, синедрион предпринимает попытку обвинить его в преступлении, затрагивающем Рима: в возбуждении Павлом «мятежа между Иудеями, живущими по всей вселенной.» — Деяния, 24:25. Но доказать это обвинение в «жидо-масонском заговоре» представитель синедриона перед римской властью не смог.