Изнанка

— А ты понимаешь? Бледный… Хесс запудрил тебе мозги. Он всем нам пытался запудрить мозги! Он лжец, Кеша, всего лишь лжец! Неужели ты сам это ещё не сообразил?

Кеша облизал губы, моргнул несколько раз подряд.

— Хватит. Хватит болтать, иначе я за себя не отвечаю!

Виталий пробормотал:

— Он не убьёт её. Мы все нужны этому чёртовому Хессу живыми. Но он может…

Не договорив, Виталий ринулся к Кеше. Следом двинулась Марина. В обоих словно прорвало плотину, дав свободу потокам кипящей ярости.

— Нет! Нет! — Кеша замотал головой, пухлые щёки затряслись. — Не подходите ко мне!

Паника, как кислота, разъела остатки рассудительности. Кеша направил пистолет в сторону приближающихся людей — рука ходила ходуном, ладонь взмокла, — взвизгнул, нажал на спусковой крючок, взвизгнул ещё раз, судорожно прижимая к себе Капельку. Кеша снова надавил на спусковой крючок, проклиная себя за трусость.

Виталий вскрикнул, крутанулся на месте, точно пьяный танцор, и упал — пуля угодила в ногу. Марина выхватила из костра пылающую головёшку.

— Не подходи! — выпучив ошалелые глаза, закричал Кеша. Он слышал в своей голове гневный голос Хесса: «Что ты творишь, идиот! Не стреляй! Они нужны мне живые!..» Однако Кеша не понимал ни слова — страх лишил его возможности понимать.

Он снова выстрелил.

Ещё и ещё.

Рука так дрожала, что пули даже близко не пролетали от обезумевшей от ярости женщины. Капелька изловчилась и вцепилась зубами в предплечье Кеши. В тот же миг Марина, пронзительно закричав, вонзила головёшку ему в глаз.

Выронив пистолет и теряя равновесие, Кеша подался назад, увлекая за собой Капельку. Они пересекли периметр, упали на песок. Девочка не растерялась — извернулась и поползла обратно. Марина, откинув головёшку, бросилась к ней. Однако и сумеречные люди устремились к потенциальной жертве. Один из них пригнулся и словно огромная жаба прыгнул к Капельке, схватил за кроссовок. Она охнула, дёрнула ногой, а в следующее мгновение её подхватила Марина и вытянула на безопасную территорию. Кроссовок остался в руке бесцветного.

— Мама! — Капелька крепко обхватила шею Марины.

Кеша полз по песку и выл, выпятив свои хомячьи зубы-резцы. Из правой глазницы вытекала слизь — то, что осталось от глазного яблока, — кожа вокруг представляла сплошной ожог. С каждой секундой он выл всё громче. Сумеречные люди не обращали на него никакого внимания, они с ненавистью смотрели на Марину и Капельку, их руки со скрюченными пальцами тщетно пытались прорвать невидимую преграду. Ночь разрывал рёв из сотен глоток.

Виталий прижимал ладони к ране чуть выше колена. Боль был адской, но, кажется, пуля не задела кость.

— Дядя Виталя! — воскликнула Капелька.

Они с Мариной подбежали к нему, опустились на колени.

— Всё нормально, — попытался он их успокоить. — Жить буду. Главное, с вами всё в порядке. Марина! Подними пистолет. Он где-то там, возле костра. Я успел заметить, как этот ублюдок его выронил. Ещё не хватало, чтобы он за ним вернулся.

— Да-да, конечно! — кивнула Марина. — А потом мы тебя в дом отведём, рану обработаем.

Пистолет ей искать не пришлось, он лежал на поросшей сухой травой кочке, пламя костра отражалось на нём так ярко, словно призывая: «Забери его! Он здесь!»

Пошатываясь, из дома вышел Борис. Он жмурился и кривился, обхватив окровавленную голову руками. Увидев Виталия, Марину и Капельку, собрался с силами и поспешил к ним, насколько это было возможно в его состоянии.

— Что, чёрт возьми, случилось?! — выпалил он, забыв про боль.

— Потом расскажем, — отозвалась Марина. — Сейчас нужно Виталю в дом отвести, у него нога простреляна.

— Пустяки, — пытался храбриться Виталий.

Марина сняла тонкий ремешок со своих джинсов, перетянула им ногу чуть повыше раны — сделала это ловко, быстро, словно уже имела опыт. А на самом деле видела такой способ остановки крови в каком-то фильме и просто вспомнила о нём.

На то, чтобы отвести Виталия в дом, ушло немало времени. Особенно трудно пришлось на ступеньках крыльца. Борис почти всю дорогу тащил приятеля на себе, хотя его самого сильно мутило, после удара по голове.

Сумеречные люди ревели не переставая. Как свора бешеных псов они клацали зубами, лезли друг на друга, обрушивая ярость Хесса на невидимую преграду.

Кеша отполз от границы метров на тридцать и обессиленно распластался на песке. Вырывающийся из его глотки вой сменился жалобным скулежом. Ему мерещилось, что в глазнице копошились огненные черви — боль вонзалась в мозг, расползалась по лицу, шее. Где-то на задворках агонизирующего сознания зародилась мысль: «Я всё испортил… Это конец…»

Он всхлипнул и лишился чувств.

Очнулся минут через пять, и сразу же услышал голос Хесса:

— Тупое животное! Никчёмный урод! Я тебе доверил простое дело, а ты всё испоганил!..

— Прости, — прошептал Кеша. — Прости… Мне так больно… Забери меня, прошу. Избавь от этой боли… Я хочу увидеть маму…

— Не заслужил! — безжалостно ответил Хесс. — И я тебя не прощаю. Но, возможно, ты ещё на что-нибудь и сгодишься.

Кеша захныкал, свернувшись на песке в позе эмбриона.

— Пожалуйста, забери меня… забери…