Избранные рассказы. Хронологически

- Да, там есть... - так же неуверенно уклонилась старушка. Впрочем, откуда ей знать: старый человек. - Мы ведь уж было сговорились тут с одной, Галиной Семёновной, уж начали обмен, она и приезжала к нам, четыре дня жила, я, говорит, всё сделаю, гараж у нас купить пообещала, гараж у нас с подвалом, от дома пятьсот метров, и задаток за дом, вы, говорит, не беспокойтесь, ну, задаток она внесла, шестьсот рублей, дом тут в Полетаеве для сына: там уж служить, там и жить ему, а квартира-то для нас, да странников чтоб было где принять и разместить, да ещё внучок у нас один больной, четырнадцать лет, не разговариват, не ходит, и вот я к Галине-то Семёновной приехала и напалась в аккурат на день рождения: она сама пьяная, гости пьяные, а по нашей вере это нельзя: ни пить, ни курить, мы даже газировку не пьем, потому: бутылочное; и давай она меня страмить перед гостями: дескать, глядите, бактистка, у ней пятнадцать детей, она их украла. Зачем так, у нас того нельзя, чтоб веру оскорблять, у меня муж как услышит «бога нет», так он сразу убегат и сколько-то дней его нет, молится, вот мы какие люди, а она давай меня страмить, говорит, я этих детей украла. А откуда у меня тогда медаль за материнство? Нет, мы этого не любим, я сразу так и сказала: мы от обмена отказывамся, а сын-то у меня как знал: он мне ваш адрес дал, говорит: «Мама, я чувствую, что с Галиной-то Семёновной у нас ничего не получится, а вот с этими людьми, я чувствую, должно получиться». Ага. Он у меня всегда, как важно дело, так молится, и в молитве ему Бог открыват, и он всегда заранее знат, что получится, что нет. Он у меня, знаете, молится - плачет....

И старушка, расчувствовавшись, с материнской гордостью прикивнула головой: вот, дескать, сына какого Бог дал...

Художник пополз по всем швам. Если копнуть, ну какой интеллигентный человек признает себя чуждым высшей причастности? Слепым и глухим к незримым крепям, которыми только и держится утлый этот мир. Сомнения, конечно, на всякого находят, сомнения духа, и отчаяние, и уныние, но нет-нет да и откроется человеку недвусмысленное свидетельство - такое, что никаким причинно-следственным связям не по зубам.

Художник вспомнил, как вчера ему позвонили из Свердловска и спросили, стоит ли доверить заказ Байрашову, надёжен ли. И он победил искушение сказать, что Байрашов человек способный, но непредсказуемый, иной раз и сорвёт сроки... Победил искушение и поставил точку на «способный», хотя сам-то Байрашов, подлец, ни разу случая не упустил мазнуть его дегтем.

А он устоял. И вот, пожалуйста, вознаграждение.

А два месяца назад, если вспомнить? Вспоминать тяжело, жуть что было. Жизнь летела с обрыва. «Ты - бездарность!» - с каким наслаждением она это произнесла, о, эти слова приберегались, конечно, на самый последок, все долгие годы копился яд для единственного, непоправимого ужала, с которым пчела теряет жизнь, и всякий человек лелеет с детства и до смерти это упоение: когда-нибудь непоправимо истребить!.. И ради полноты необратимости она не ночевала дома - всё, сожжены все, ну до последнего, мосты! И кто бы мог подумать, что всё ещё можно поправить... «Ты только ни о чем меня не спрашивай», - попросила, и он великодушно (нет, не сыщется такого слова, которое бы выразило степень его душевного подвига) принял это условие, подавил в себе все животные эгоистические импульсы - ради детей - и никаких упрёков, никаких вопросов, мало того - никаких даже мыслей в себе! - ну святой, нимб над головой свищет - и вот Господь тебе в награду посылает случай!

Не замедлил.

Раз в тысячу лет. И случай такой, что уже во всю жизнь не дерзнёшь усомниться. Чудо явленное! Видение отрока Варфоломея.

А не искушение ли святого Антония?.. - тотчас и дерзнуло сомнение. Изыди, дьявол!!! - с негодованием отвергла подозрение душа.