Из варяг в греки

Ладожане, приехавшие с Рюриком взялись следом за ним рубить себе избы. Местные в помощи не отказали, отложив постройку собственных домов, так что рубили, как было принято издавна всем миром. В ход пошли заготовленные с зимы брёвна. Рубили в чашу, чтоб концы брёвен выходили наружу, и изба меньше промерзала в сильные морозы. Складывали печи. Вход оборудовали с восточной или южной стороны. Окна закрывали доской, волочившейся по пазам, а во время холодов в оконный проём вставляли деревянную раму с бычьим пузырём, а кто побогаче – то стекольницу. Дверной приём в избах делался ниже человеческого роста с высоким порогом, дабы сохранить тепло, да и проявить уважение и поклониться при входе хозяевам. Избу наряжали лавками, полатями, полками, а лицевую часть украшали деревянным узорочьем.

Время торопило варягов и новых поселенцев строиться быстрее, кроме всего надо было запасаться дровами и съестными припасами на зиму. Поэтому работали и день, и ночь и порою было не разобрать, где князь, а где и простой холоп, что пошёл за долги или в поисках лучшей доли в услужение.

В этих суровых краях возделывание земли было нелёгким делом. Выбрав ровное место, летом валили лес, и только на следующий год его сжигали вместе с пнями. Потом нужно было мотыгами взрыхлять землю, выравнить её граблями и уже сеять зерно, проходя по полю бороной – суковаткой. Для такой бороны срубали ель, убирали часть веток и проходили по взрыхлённому полю, а богатые пользовались коваными боронами. Земля давала урожай года четыре, а то и меньше, и потом всё повторялось снова. Полевые работы у славян были строго поделены – так как мужчина по природе своей даёт начало роду – зарождению жизни, потому основной мужской работой было засеять поле. Женщина сохраняет жизнь и выпускает её на свет, потому женской долей было убрать урожай. Семена проса и ржи принимала в себя земля. Труд на земле тяжёлый и бесконечный как постоянная смена времён года. Урожай всё одно вызревал небогатый, и приходилось в трудные годы подмешивать в муку рыбу, мох, клевер, а то и солому.

Зиму новгородцы пережили спокойно и даже сытно. Ходили за данью в отдалённые глухие места – везли оттуда скору: соболя, куницу, белку, бобра.

И уже весной потянулись к Новгороду купеческие ладьи. Когда-то покинутое многими славянами место оживало. Заскрипели уключины, захлопали паруса небольших и крупных судов. Часть мыта60 по ряду61 отходила Рюрику. Варяги с важным видом ходили по торговым местам, соблюдая установленный на Вече порядок. И пошли в Новгород мех и рыбий зуб62, железо, ловчие сокола, рыба, воск, мёд, сыр, пиво, масло, лён, шерсть… Из Южной Руси приплывали ладьи с хлебом, так что на столах у жителей Новагорода появились пышные свежеиспечённые караваи.

Из далёких краёв пожаловали булгары и хазары, арабы и норманны, и зазвенело серебро и злато в княжеских сундуках.

Новый город стал развиваться и преображаться – мостились улицы с желобами для стоков, потянули к домам от источников чистую воду – сначала к хоромам Рюрика и Олега, а там и к богатым купцам, а потом и среднего достатка житьим людям и даже к чёрным людишкам.

Дружина князя обзаводилась новым вооружением. Приоделись в дорогие ткани женщины гридней, но и жёны простых новгородцев не отставали, компенсируя недостаток средств умелым вышиванием и вкусом.

Смерть жены подкосила Рюрика – он осунулся, постарел и стал подобен хмурому кречету. А Олег – его ближайший помощник и верный соратник, жалея ушедшую сестру, загрустил больше по другому поводу. В спокойном и размеренном ритме города, отлаженном всеобщими усилиями Олег заскучал, да и дружина без настоящего воинского ремесла теряла сноровку и выучку. Работой надсмотрщиков и занятием поборами компенсировать боевой дух не было никакой возможности. Это всё равно, что орла кормить падалью – вони много, а кровь не чиста. Конечно, для существования обширного хозяйства сбор налогов – дело нужное, но характер и душевные качества, а соответственно и люди для этого подбираются совершенно иного склада, чем те, что кладут головы на поле брани.

Раз в неделю Олегу с посадником приходилось разбирать житейские тяжбы новгородцев в специально построенной для этого избе. Рюрик от участия в таких делах отказался и вообще всё больше устранялся от княжеских обязанностей, передоверяя их Олегу. Время он проводил в тоске по Ефанде и за чаркой медовухи, хотя многие девушки были не прочь завладеть его сердцем, но оно пока оставалось занятым.

В первый раз после новых выборов на суд лучших людей пришла молодая женщина Гостята вся в слезах и пожаловалась на своего мужа Звана – тот нашёл новую зазнобу, а её выгнал из дому без средств. А за ней родители давали большое приданое – одежду и много посуды. Вызвали бывшего мужа. Пришёл чернявый мужичок с ноготок, а гонору больше, чем у любого здоровяка и уверенный в своей правоте он проговорил;

– Кады ухожу рыбарить, жонка слово молвить с чуждыми людями. Пити и ясти с ними.