Из варяг в греки

– Нечай, эта не тябе ли послание? – спросил князь кормчего. Тот в это время приподнялся со своего места и наблюдал за происходящим. – У тябе с девицею видать крепко любовь завязалося – продолжал князь, – ты тады ишо княгиню срамным словом назвал? Чуть с тябе оне пять десятков гривен за то не узяла. Або казала: «Иде туды, не ведаю куды, прынеси то, не ведаю што».

Нечай спрыгнул к ним и взял в руки письмо. Он внимательно прочитал послание и произнес:

– Видати мне отписано.

Сидевшие в лодке дружинники усмехнулись.

– Иде смерть, тама и любовь бродить, – произнес Ставро.

– Заночуем тута! – распорядился Вадим. – Человека схороним, да и следы пошукаем.

Скоро на берегу был разбит лагерь.

Князь порасспросил Смешка о событиях последних дней, происходивших в Ладоге и про его путешествие с купцами. Мальчик рассказал, как незадолго до отплытия с ними увязался Жирочка. Дубрава отдала своё письмо Ярилко, а тот при всех передал его Ладу, выдавая за послание князю Вадиму. Но письмо князю ещё до этого он вручил Смешку, чтобы из остальных никто не мог и предположить, что такое дело могли поручить мальчику. Видимо отец Лада надеялся, что его более взрослый сын в случае непредвиденных обстоятельств сможет за себя постоять и настоящее письмо всё одно не попадёт в чужие руки, и послание князю в любом случае дойдет.

Вадим, ласково глядя на мальчика, произнес:

– Тябе стало быть повезло, а може и сжалилися над тобою вороги, – он немного помолчал. – Рюрик из роду Рарогов – соколов и радня мне. Птаха видать высакародна, а суть у кажнага разна.

Смешок поплакал по своему старшему другу тайком, скрывая от остальных воинов слезы, и вместе со всеми принялся складывать краду – погребальный костер, чтобы по обычаю предать тело друга огню. Пепел погибшего решили матери земле – Макоши не предавать, а отвезти в горшочке отцу.

Утром ладья с трудом оторвалась от берега и, развернувшись по течению, подталкиваемая ударами вёсел, продолжила свой путь.

15

Ильмень-озеро встретило путников тишиной и ровной, переливавшейся в солнечных лучах, водной гладью. Озеро миновали с лёгким попутным ветром. И вот уже темные, отражавшие северный свет небес воды Волхова своим течением и дружными толчками вёсел, а где и ветрилом-парусом понесли судно до самой Ладоги.

Возле причала в тот день ютились по большей части челноки-однодеревки местных рыбаков. Торжища в ближайшее время не предвиделось, так что варяжские суда, бывавшие на торгах частыми гостями, отсутствовали, а те несколько судов, что перевозили дружину Рюрика, давно были отведены ниже по течению, чтобы своими звериными носами не смущать местных жителей.

Большой труд требовался для изготовления судна. Цельный выдолбленный ствол дерева клался в основание ладьи однодеревки. Умельцы рубили из большого ствола дерева ладью, которая могла принять на борт и шестьдесят воинов в полном вооружении. Но даже для изготовления простого челнока надобно немалое умение. Такие однодеревки и сновали у причала, встречая большую ладью с воинами из Изборска. У той были прибиты к бортам доски, делавшие её более вместительной.

Известие о том, что Вадим Храбрый с дружиной пристал к берегу подле града, мгновенно облетело поселение.

Воислав поспешил к причалу. Он обменялся крепкими рукопожатиями с Вадимом и прибывшими воями, обнял сына.

Вадим передал небольшой горшочек с прахом Лада отцу. Ярилко встретил страшную весть о гибели сына с внешним спокойствием. Только глаза наполнились невысказанной болью. Волхв тут же ушёл на капище, чтобы молитвами попытаться унять растревоженную душу. Смешок пошёл вместе с ним.

– Може в маей новой избе обоснуетесь? – спросил Воислав у Вадима. – Места усем хватить, – он окинул взглядом немногочисленную дружину князя.

– Не, – мы на полянке на бережку, яно привычне, – ответил Вадим. Он окинул взглядом причал. – Што то боле ни одной ладьи не видати, иде жа выборщики от остальных пядей?

– По усем землям гонцов разослал. Токмо те ишо ране повинны возвернуться, а немае ни каго. Як у воду канули. Покуда вы пярвые. Дождёмси, – отвечал Воислав, – може кроху посля будуть.

Вадим недоверчиво покачал головой.

– Може да, а може и не.

На окраине селения люди Вадима Храброго поставили шатёр. На лужайке заплясали языки пламени костра, попутно жарко обнимая подвешенную над костром большую посуду с варевом.

Прибывшие воины во главе с Вадимом и Ставро расселись вокруг. Из Ладоги к ним подтянулись Стоян, Горемысл, Колот, Драган. Славиша вернулся в Ладогу вместе с Вадимом. Он перебрал струны гуслей и тихо напел:

За рекою за быстрою
Белы конь бяжить
Белы конь в нощи
Чёрну весть несёть
Чёрну весть несёть
Заострить серца
Ратным мужеством…

Нечай обратился к своему худощавому соседу Светозару:

– Пошто Дубрава то не встрела?

Светозар в ответ поморщился:

– Поди Ждана злообразна не выпустила. Не салодко поди твоей зазнобе в услужении у старухи-то быти?

– Куды уж солоще-то, – усмехнулся Нечай.