Из варяг в греки

Он с двух рук затеял мечами «карусель». Ему удалось выбить оружие из рук одного из нападавших и ранить нескольких человек, но тут просвистело брошенное с огромной силой копьё и, поверженный князь ударился оземь. Одиннадцать теней волоча на широком полотне одного из своих товарищей, заскользили к крепости и канули за потайной дверцей.

Едва забрезжил рассвет, к причалу из крепости с тяжелою ношей начали движение вооружённые люди. Они с большой поспешностью грузили поклажу в большую ладью и, тут же отталкиваясь шестами, подняли по ветру парус и, налегая на весла, пошли в сторону Ильмень-озера.

Мутное серое утро, словно предчувствуя неладное, долго не зацветало. А когда, наконец, прикрытое лёгким дождливым покрывалом небо окончательно просветлело, раздались душераздирающие женские крики. Кричала Дубрава, той наконец-то удалось выскользнуть за ворота крепости. Она протяжно вопила, заламывая руки и пытаясь вырвать на голове волосы, царапая без жалости ногтями своё доброе полное и, по сути, ещё совсем юное лицо.

– На кого же ты меня оставил, милёнок мой Нечаюшка. Свет ты мой ненаглядны-ый. И кольки я ожидаючи тябе слёз пролила и дождаласи токо плоти тваей холодною.

Из изб к ней спешили ладожане с оружием. Перед их глазами открылась картина страшной трагедии. У потухшего костра лежали первые двое убитых в спины – Святозар и Нечай. Они не успели даже обнажить свои мечи.

Ладожане вынесли из шатра на руках тело Вадима Храброго, Ставро, Белана, Чура, Воислава и его старшего сына Домашки, оставшихся чтобы разделить ночлег с гостями из Изборска. Подле шатра головой в сторону княжеской крепости раскинув руки, лицом вниз лежал Жирочка.

Собралась большая толпа. Драган хмуро проговорил:

– Братия. Доколи терпети будемо такое? Пайдём на детинец! – он указал обнажённым мечом в сторону княжеской крепости. Многие взялись за рукоятки мечей.

Появился Дедила, с ним рядом шли неразлучные Явдята и Завид.

Чувствуя настрой толпы не в свою пользу, он упал на колени и воздел руки к небу.

– О, Перун всемогущий, успокой души воинов павших! – он оглянулся вокруг. – Бяда-то, яка – ой, бяда! Люди, – вы на нова князя не гряшите. Сёдни ночию сбёг из крепости Аскольд – злодей прокляты. Он и яго людишки лишили жизни наших славных воев. – Дедила смахнул выступившие на глазах слёзы, – покусилися оне на богатство Вадима, позарилися на евоные обновы и сховалися. Простите братия и сестры недогляд княжеский. Погоня за окоянными отрядилися. Настигнут злодеев вои Рюриковы и отмстят достойно за гибель родича княжеского Вадима.

Стоявший подле Драгана Горемысл произнёс.

– Таго не може быти, што не ведал Рюрик про то, шо яго же гридни затевали.

– Да може гэтак и было, почём знати, – раздался голос из толпы. Што нам Рюрик, што Вадим. Одну дань давати.

– Пущай Дедила Перуном поклянётси, што не брешить, – снова послышалось из толпы.

– Клянуся Перуном и Свентовитом, и Велесом, и усеми богами нашими, – воздел руки к небу Дедила.

– Поди не врёть, вишь ажно Свентовитом клянётси, – послушались голоса, – Макошью пущай поклянётси! – выкрикнул кто-то.

– И Макошью братия клянуся! – воскликнул Дедила.

– Што жа порешим братия! – Драган, в глазах у которого стояли слезы, обратился к собравшейся толпе и стоявшему к нему ближе других Стояну. Тот после гибели близких ему людей не мог проронить ни слова и только сжимал рукаятку меча висевшего у него на поясе.

– Разобраться надоти, братьев похоронити, патому як усобицу не след затевати. У Рюрика воев достаток – пошто мы друг други порубаем. Не сдюжим сёдни супротив евойной дружины, не по разумению сиё буде, – неожиданно произнёс Горемысл, остужая пыл воинственно настроенных ладожан.

17

За рекою в урочище Плакун выкладывали крады – прямоугольники берёзовых и дубовых поленниц высотою по плечи человека, сажени в три друг от друга, внутрь бросали множество сухих веток. На одну краду брали берёзовых поленьев в десять раз по весу больше веса человека. Верх крады был в виде ладьи, и нос смотрел на закат солнца, чтоб уходили души Даждьбожьих внуков вслед за солнцем.

Погибшие, обмытые и переодетые в белые одежды, лежали покрытые покрывалами с серебряными монетами на глазах. Три дня перед похоронами волхвы читали напутствие. Прощались родственники. Женщины поставили каждому в ноги по горшочку с едой.

От Рюрика принесли дорогой меч в отделанных золотом ножнах, его положили Вадиму на краду. Передал он и посуду всякую, амфору с греческим вином, много различной снеди, корчагу медовухи. На словах от его имени Дедила передал, что налог на дадожан отстаётся прежним.

Ладожане многие милодары положили в дорогу воинам.

Снежану – супругу Воислава и Метелицу – жену Домашки поддерживали под руки близкие.

Драган, Тешка и многие ладожане стояли с хмурым видом и недоброжелательно косились в сторону пришедших на похороны Веремида, Руальда и Олега, чтобы отдать дань уважения павшим воинам. Были у всех большие сомнения и в болезни Рюрика, якобы раненого Аскольдом. Особенно в том, что всё произошло без их на то ведома.