Иван Крылов

Негде Ворону унесть сыра часть случилось;
На дерево с тем взлетел, кое полюбилось.
Оного Лисице захотелось вот поесть;
Для того домочься б, вздумала такую лесть:
Воронову красоту, перья цвет почтивши
И его вещбу ещё также похваливши,
Прямо говорила: «Птицею почту тебя
Зевсовую впредки, буде глас твой для себя
И услышу песнь, доброт всех твоих достойну».
Ворон, похвалой надмен, мня себе пристойну,
Начал сколько можно громче кракать и кричать,
Чтоб похвал последню получить себе печать.
Но тем самым из его носа растворенна
Выпал на землю тот сыр. Лиска, ободренна
Оною корыстью, говорит тому на смех:
«Всем ты добр, мой ворон, только ты без сердца мех».

<1752>

Примечание: птица… Зевсова – орёл; без сердца мех – чучело.

Между баснями Крылова и Тредиаковского всего каких-то пятьдесят лет. А какая языковая разница! Но дело не только в том, что у Крылова легче фразы и более просты и понятны слова. Не в том, что Крылов превратил Вóрона в Ворону, и перед нами сцена поединка двух «женских» характеров. Разница, и колоссальная, прежде всего художественная! Текст Тредиаковского – это, совершенно очевидно, зарифмованный труднодоступный пересказ, текст Крылова – поэтические строки, сохранившие естественность для современного читателя. Другой язык – другое мышление. Крылов не просто пишет проще, понятнее, он по-другому думает.

Как Крылов шёл к этому новому не только для себя мышлению, можно увидеть, сравнив строки из крыловской басни со сходными строками в его же пародийной шуто-трагедии «Подщипа» (или «Трумф»). Там цыганка расхваливает Трумфа:

Ну где есть личико другое так беленько,
Где букли толще есть, где гуще есть усы,
И у кого коса длинней твоей косы?
Где есть такой носок, глазок, роток, бородка
И журавлиная степенная походка?
Ну, есть ли девушка иль мужняя жена,
Чтоб на тебя взглянув, не ахнула она?

С крыловскими баснями в русскую литературу вошла живая народная речь. Видна их очевидная связь с художественным миром русских пословиц, сказок, поговорок. И всё это не только приподняло Крылова над предшественниками, но и выделило поэта среди современников.

Замечательно и то, что собственные стихи Крылова, легко запоминаясь, сами стали пословицами, вошли в народную речь. Таких крылатых слов из его басен осталось в русском языке много:

«А ларчик просто открывался» («Ларчик»);

«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать» («Волк и Ягненок»);

«Ай, Моська! Знать она сильна, что лает на Слона!» («Слон и Моська»);

«А Васька слушает, да ест» («Кот и Повар»);

«Услужливый дурак опаснее врага» («Пустынник и Медведь»);

«Беда, коль пироги начнёт печи сапожник, а сапоги тачать пирожник» («Щука и Кот»);

«Без драки попасть в большие забияки» («Слон и Моська»);

«Великий зверь на малые дела» («Воспитание Льва»);

«Да только воз и ныне там» («Лебедь, Щука и Рак»);

«Слона-то я и не приметил» («Любопытный»);

«Сильнее кошки зверя нет» («Мышь и Крыса»);

«Хоть видит око, да зуб неймёт» («Лисица и виноград»);

«Демьянова уха» («Демьянова уха»);

«Если голова пустá, то голове ума не придадут местá» («Парнас»);

«Зелен виноград» («Лисица и виноград»);

«Кукушка хвалит Петуха за то, что хвалит он Кукушку» («Кукушка и Петух»);

«И моего хоть капля мёду есть» («Орёл и Пчела»);

«И я его лягнул» («Лисица и Осёл»);

«Из дальних странствий возвратясь» («Лжец»);

«Избави Бог и нас от этаких судей» («Осёл и Соловей»);

«Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться» («Зеркало и Обезьяна»);

«Как под каждым ей листком был готов и стол, и дом» («Стрекоза и Муравей»);

«Крестьянин ахнуть не успел, как на него медведь насел» («Крестьянин и Работник»);

«Лебедь рвётся в облака, Рак пятится назад, а Щука тянет в воду» («Лебедь, Щука и Рак»);

«Медвежья услуга» («Пустынник и Медведь»);