Иван Крылов

Именно язык – отличительная черта таланта Крылова. Потому что Крылов – это прежде всего уникальное слияние разговорного языка, звучавшего в крестьянских избах, и высокого искусства, пленявшего воображение живущих в дворянских усадьбах. Язык басен Крылова, явившийся примером для Пушкина, Грибоедова, Гоголя, открыл первую страницу свода отечественной литературы, который сегодня мы именуем Золотым веком.

Вообще приём сопоставления басен Крылова с его предшественниками позволяет увидеть то, что с первого взгляда обычно не заметно. И если серьёзные отличия бросаются в глаза при сравнении басен, написанных с разницей всего-то в полстолетия, то каковы они окажутся, затей мы сравнение крыловских басен с литературным источником – баснями Эзопа.

Не надо быть большим специалистом в области литературоведения, чтобы, вглядевшись в очевидное общее и столь же очевидные отличия, например басни Эзопа, древнегреческого баснописца, жившего в VI веке до нашей эры, «Муравей и жук» и басни Крылова «Стрекоза и Муравей», разглядеть самобытность русского баснописца.

Прочитаем басню Эзопа «Муравей и жук»:

«В летнюю пору гулял муравей по пашне и собирал по зёрнышку пшеницу и ячмень, чтобы запастись кормом на зиму. Увидал его жук и посочувствовал, что ему приходится так трудиться даже в такое время года, когда все остальные животные отдыхают от тягот и предаются праздности.

Промолчал тогда муравей; но, когда пришла зима и навоз дождями размыло, остался жук голодным и пришёл он просить у муравья корму.

Сказал муравей: «Эх, жук, кабы ты тогда работал, когда меня трудом попрекал, не пришлось бы тебе теперь сидеть без корму».

А теперь обратимся к басне Крылова «Стрекоза и Муравей», написанной им в 1808 году, ― разница времени написания по отношению к Эзопу ни мало ни много около 24 веков:

Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела:
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листком
Был готов и стол, и дом.
Всё прошло: с зимой холодной
Нужда, голод настаёт;
Стрекоза уж не поёт:
И кому же в ум пойдёт
На желудок петь голодный!
Злой тоской удручена,
К Муравью ползёт она:
«Не оставь меня, кум милой!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!»
«Кумушка, мне странно это:
Да работала ль ты в лето?» —
Говорит ей Муравей.
«До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так, что голову вскружило».
«А, так ты…» – «Я без души
Лето целое всё пела». —
«Ты всё пела? Это дело:
Так поди же, попляши!»

Даже если отвлечься от того, что одна басня написана прозой, а вторая стихами, видно: персонаж Эзопа жук схож со Стрекозой Крылова. Чем? У них похожее поведение, им присущи одинаковые качества: лень и праздность. Потому-то их и можно сравнивать. Но…

И тут-то начинается самое интересное. Попробуем ответить на вопрос: почему слова «Стрекоза», «Муравей» Крылов написал с прописной буквы как имена собственные, а Эзоп пишет своих героев со строчной буквы ― жук и стрекоза?

Всё очень просто: для Эзопа его герои – насекомые. А для Крылова? Иногда кажется, что крыловская басня ― маленький карнавал, на котором люди облачились в костюмы зверушек и надели на себя соответствующие маски. Поэтому его современник критик Виссарион Белинский и писал, что в баснях Крылова «нет ни медведей, ни лисиц, хотя эти животные, кажется, действуют в них, но есть люди, и притом русские люди». Почему русские люди?

Из басни Эзопа, согласитесь, даже не понятно, а где, собственно, происходит действие. Разве что можно сказать: где-то, где есть и зима (когда случается холод, правда, для нас какой-то немного странный ― с дождями, а не со снегом), и лето (когда бывает тепло).