Иван Крылов

«Отец Крылова (капитан) был при Симонове в Яицком городке. Его твёрдость и благоразумие имели большое влияние на тамошние дела и сильно помогли Симонову, который вначале было струсил. Иван Андреевич находился тогда с матерью в Оренбурге. На их двор упало несколько ядер, он помнит голод и то, что за куль муки заплачено было его матерью (и то тихонько) 25 рублей! Так как чин капитана в Яицкой крепости был заметен, то найдено было в бумагах Пугачёва в расписании, кого на улице повесить, и имя Крыловой с её сыном. Рейнсдорп[41] был человек очень глупый. Во время осады вздумал он было ловить казаков капканами, чем и насмешил весь город, хоть было и не до смеху…»

Ничего не скажешь, замечательные впечатления, сохранившиеся в памяти шестилетнего мальчугана: про то, как «твёрдость и благоразумие имели большое влияние на тамошние дела и сильно помогли Симонову», про то, «что за куль муки заплачено было его матерью (и то тихонько) 25 рублей!», про якобы найденное в бумагах Пугачёва «расписание, кого на улице повесить» с упоминанием имени Крыловой и её сына, про капканы, какими военный генерал-губернатор Оренбурга намеревался ловить взбунтовавшихся казаков.

Конечно, шестилетний мальчик мог «вспомнить» немногое, но «из рассказа Крылова взяты некоторые конкретные историко-бытовые детали (“Положение Оренбурга становилось ужасным… Голод увеличивался”) и презрительная характеристика действий оренбургской администрации (“Вздумал он (Рейнсдорп) по совету Тимашева, расставить капканы около вала и как волков ловить мятежников, разъезжающих ночью близ города. Сами осаждённые смеялись над сей военной хитростью, хотя им было не до смеха”)».

В своей «Истории Пугачёвского бунта» Пушкин называл Крылова офицером «решительным и благоразумным», душой и истинным руководителем обороны, в отличие от безвольного и трусоватого Симонова. Косвенно эта оценка Симонова присутствует и в донесениях следователя секретной следственной комиссии капитана-поручика С. И. Маврина, докладывающего летом 1774 года П. С. Потёмкину и В. В. Долгорукову, что Симонов – человек робкий, трусливый и «шумный от хмелю души. Что с сим дураком делать, право, не знаю».

Кажется, это единственный случай, тем более документально подтверждённый авторитетом Пушкина, раскрывающий, как рождались анекдоты про Ивана Андреевича Крылова. Как видим, он сам их выдумывал и рассказывал. Пушкин анекдотический рассказ записал, но будете читать пушкинскую «Капитанскую дочку», посмотрите сами: использовал ли его? Хотя идеей о скромном служаке-капитане, похоже, воспользовался.

Ирония судьбы, от баснописца Пушкин услышал, что, когда Андрей Прохорович вышел в отставку, оскорблённый невниманием к его заслугам при защите Яицкой крепости, и стал членом, а вскоре и председателем Тверского губернского магистрата, новая служба была ему совсем не по душе. Ведь гражданские дела не решались военной методой. К ужасу мальчика, отец почти непрерывно пребывал в скверном настроении. Отдыхал душой, лишь вспоминая недавнее боевое прошлое. Но поговорить о том было не с кем. И он взялся за составление сочинения «Оборона крепости Яик от партии мятежников (Описанная самовидцем)». Гораздо позднее сын нашёл рукопись. Прочтя отцовский труд, Крылов поразился его старинному, коряво-казённому стилю. Дома батюшка изъяснялся обычным языком, а в последние годы больше молчал. Тем не менее сын отнёс найденное в «Отечественные записки». Там в 1824 году заметки участника войны напечатали. Эта статья послужила для Пушкина серьёзным источником информации о событиях в Яицком городке: осаде правительственного гарнизона, минных подкопах и штурмах, предпринятых мятежниками во главе с самим Пугачёвым, бедствиях и голоде солдат и верных императрице казаков, снятии осады с приходом корпуса генерала Мансурова. 4-я и 5-я главы «Истории Пугачёвского бунта» во многом построены на живом и честном повествовании неизвестного офицера[42] – участника обороны городовой крепости.