Иван Крылов

«Уже первое сочинение Крылова – комическая опера “Кофейница” – свидетельствует о том, что юный провинциал быстро сориентировался в жанровых и тематических приоритетах эпохи».

Место под солнцем в кругу уже маститых баснописцев Крылов начинал отвоёвывать шуточно-пародийными вещицами. Зачем они ему понадобились? Затевать литературную «драку» с тем же претендующим на роль живого классика велеречивым Дмитрием Хвостовым, чтобы показать, насколько он плох как писатель? Какой смысл? Над его баснями посмеивались, но они считались вполне добротными.

Художественной задачей начинающего баснописца было довести до предела очевидную для него нелепицу, доведя её до своего рода совершенства. (Как он однажды расскажет притчу о проповеднике, к которому после проповеди подошёл обиженный горбун с двумя горбами. «Не грешно ли вам уверять, что в Божьем создании всё хорошо? Посмотрите на меня». – «Так что же, – возразил проповедник, – для горбатого и ты очень хорош».) Своей пародией Крылов демонстрировал, как басню писать не надо.

С баснями Хвостова, смею думать, мало кто из сегодняшних читателей знаком. Но ознакомиться с фоном, на котором стали появляться на свет басни Крылова, мне кажется, небезынтересно.

Итак, читаем басню Дмитрия Хвостова «Волк и журавль-лекарь» (1802) – на сюжет басни Лафонтена:

Лесной вельможа Волк однажды заболел:
Неосторожно ел
И подавился,
И сил лишился
Кричать, чтоб вытащили кость.
Нежданный гость,
Журавль случился;
Отвеся низменный поклон,
Кость длинным носом
Из Волчья горла вынул вон;
Потом с запросом:
«Дай плату мне!» А Волк не чив;
Сказал: «Давно ль в моей был власти?
Журавль счастлив,
Что нос освободил из Волчьей пасти».
Вельможе хитрому кто оказал услугу,
Советую, как другу,
Об этом язычком не много шевелить,
Награды у него за труд свой не просить.

Следом познакомимся с пародией Крылова «Паук и Гром» на басню «Два голубя» (один из которых, выбираясь на свободу, «кой-как разгрыз зубами узелки») поэта, знаменитого вопиющим отсутствием чувства слова и меры. Взглянем, как шалил Иван Андреевич в годы, когда «дедушку Крылова» и предположить было невозможно:

Перед окном
Был дом,
Ударил гром,
И со стены Паук
Вдруг стук,
Упал, лежит,
Разинул рот, оскалил зубы
И шепотом сквозь губы
Вот что кричит:
«Когда б ослом
Я создан был Зевесом,
Ходил бы лесом,
Меня бы гром,
Тряся окном
И дом,
С стены не мог стряхнуть».
–
Нас чаще с высоты стараются сопхнуть.

Полагаю, комментарии не требуются.

Крылов всегда любил Лафонтена (которого называл Фонтеном) и, по преданию, уже в ранней юности пробовал свои силы в переводе басен, а позднее, может быть, и в переделке их. Басни и «пословицы» были в то время в моде. Но мода – модой, а жизнь показала, что прекрасный знаток простого языка, вечно склонный к насмешке, к тому же любивший облекать свою мысль в гибкую форму аполога[29], Крылов действительно был создан для басни. Пришло время, когда он смог «заимствованное облечь в русские формы, нашёл новые красоты как в вымысле, так и в подробностях».

После первой книжицы издания следовали одно за другим. Каждая новая басня писателя сразу превращалась в любимое чтение во всех образованных семьях. Читательский успех басен уже при жизни автора заслонил собою остальные стороны творчества Крылова.

Все написанные им до конца жизни басни были объединены в девять книг. Впрочем, каждая последующая книга свидетельствовала, что автор не заканчивал работу над произведением даже после того, как оно публиковалось. Кстати сказать, первую свою басню «Дуб и трость» Крылов переделывал 16 раз!

Из написанных Крыловым басен 67 – переводные или заимствованные, в основном из Эзопа и Лафонтена; в большинстве же его произведений сюжеты оригинальные, как отклики на общественные, литературные явления и проблемы русской жизни.