Иван Крылов

Приходится признать, что в разговорной речи XVIII – начала XIX века слово «стрекоза» служило обобщённым названием для разных насекомых – овода, слепня, самой стрекозы и других. Любопытно и то, что в старинных иллюстрациях к басне Крылова изображался именно кузнечик, а не стрекоза.

И тут появляется известный писатель Моэм. Англичанин, как известно. Он пишет рассказ, который оказывается новой вариацией на тему Муравья и… Кузнечика. Не знаю, какой язык брался Моэмом за основу, греческий или французский, но у него оба насекомых (слова, их обозначающие) оказываются мужского рода. Выясняется, что возникшая «путаница» с родами и видами способна сильно повлиять на восприятие. Вдумайтесь сами. Рассмотрим сюжет рассказа Моэма «Стрекоза и муравей» в переводе Ирины Гуровой. Начинается рассказ так:

«Когда я был маленьким, меня заставляли учить наизусть басни Лафонтена, и мораль каждой мне тщательно растолковывали. Была среди них “Стрекоза и муравей”».

То есть Гурова переводит понятным нам образом, цитируя Крылова, тем самым закрепляет путаницу. И очень зря.

Дальше Моэм рассказывает, что в детстве жалел стрекоз и ненавидел муравьёв. И в подтверждение своего чувства рассказывает о двух братьях – Джордже и Томе.

Первый из них, если перевести с жизненного на литературный, был типичный Муравей. А вот Том, он, соотнеся с басней, был Кузнечик. Одним словом – попрыгунчик: сначала женился, занялся коммерцией, но быстро бросил это дело и зажил исключительно в своё удовольствие. Два года он кутил в европейских столицах, чем шокировал всех. Знакомые злорадно ждали, когда у него кончатся деньги. И что же?

«Он начал занимать. Он был обаятелен и нещепетилен. Я не встречал другого человека, которому было бы так трудно не дать в долг. Он взимал постоянную дань со своих друзей, а друзей он заводил легко».

Как складывались отношения между братьями? «Муравей» Джордж вытаскивал брата из ситуаций, когда тому грозила тюрьма, чтобы тот не позорил семью. Том порхал словно бабочка (даже не Стрекоза), выглядел прекрасно, чувствовал себя тоже. Том играл на скачках и в казино, волочился за самыми хорошенькими женщинами, танцевал, ел в самых дорогих ресторанах и одевался с безупречным вкусом. Он всегда выглядел так, словно сошёл со страницы модного журнала. В то время как Джордж вынужден в это время гнуться под грузом забот. Казалось, на его плечи легли все беды мира. Он терпеливо откладывал деньги на пенсию. Двадцать лет Том был для брата источником непреходящей горечи. И Джордж ожидал справедливого возмездия для брата от самой Судьбы.

Но…

«Несколько недель назад он (Том) стал женихом женщины, годившейся ему в матери. А теперь она умерла и оставила ему всё своё состояние. Полмиллиона фунтов, яхту, дом в Лондоне и загородный дом.

Джордж стукнул по столу крепко стиснутым кулаком:

– Это нечестно, говорю вам, это нечестно! Чёрт побери, это нечестно!

Я ничего не мог с собой поделать и, глядя на гневное лицо Джорджа, вдруг захохотал. Я извивался на стуле и чуть не скатился на пол. Джордж так меня и не простил. Но Том часто угощает меня превосходными обедами в своём элегантном доме в Мэйфере, а если иногда и берёт у меня взаймы, то лишь по привычке. И никогда больше соверена».

Итог житейской истории: персонаж Стрекоза, Цикада или Кузнечик, как ни назови, уложил Муравья на обе лопатки. Вывод (в басне это мораль): да, жизнь несправедлива, что и говорить.

К остроумному рассказу Моэма «Стрекоза и муравей», меняющему представление о морали сей басни, у меня есть два комментария. Автором первого является, судя по фотографии, женщина, которая в Дзене скрылась под ником «Материк книг». Она задала вопрос: «Но всё ли так просто?» Я процитирую её любопытный комментарий: