Исцели меня

– Максим, не пугайся, если я упаду, – шепнула она, тяжело дыша.

– Что ты, малыш, я не позволю, – утешаю я, прижимая к себе.

Злосчастный лифт приехал к нам, в стенах замкнутого пространства ей становится трудно дышать, она стала бледной и неразговорчивой. Близится очередной этап ее расплаты за исцеление. Я держу ее за талию и ожидаю… В секунду она потяжелела, перед тем как дверям лифта открыться.

– Сейчас, малышка, мы будем дома, – говорю я обмякшему, еле дышащему сонному телу и ногой быстро открываю дверь из подъезда, так же быстро укладываю Настю на сиденье, бережно застегивая ремень.

Состояние натянутой нервной струны вернулось ко мне, я не знал, ее сон это хорошо или плохо, сон ли это вообще, только родители могут ответить на данный вопрос. С тревогой давлю на газ, рискуя, пролетаю на красный свет, я, как больной, спешу за экстренной помощью.

С долей вины в сердце вношу расслабленное тело Насти на руках в дом. Ее рука свесилась, распущенные кудри развеваются в воздухе, сама она очень бледная, словно жизнь вот-вот покинет ее.

– Что с ней? – подскочил ко мне Ярослав, поправляя ее руку.

– Ярослав Виталь… евич, – произношу и несу Настю в комнату, – так получилось, что она помогла моему отцу, а потом попросила поставить ей капельницу.

Ярослав отталкивает меня, снимая частично с нее пиджак, освобождая руку, осматривает место укола. Увидев сине-фиолетовое пятно, занимающее третью часть всей руки, я сделал шаг назад.

– София! – громко заорал Ярослав, я вздрогнул. – Ты с ума сошел? – яростно крикнул он мне.

София вбежала в комнату и охнула. Ей не надо было объяснять, она сразу поняла, что происходит. Ярослав приложил два пальца к ее шее, прощупывая пульс. София ушла и через мгновение принесла небольшой белый аппарат с кнопками и проводами.

– Что с ней? Это что? – произнес я, отталкивая Ярослава от Насти. Через ненависть к себе и чувство вины, которая в смертельной битве боролась с моим страхом, понял, что Насте угрожает серьезная опасность…

– Макс, тебе лучше уйти, – мягко произнесла София, разворачивая провода. Ярослав тактично меня подвинул, снова проверяя пульс у Насти.

– Это дефибриллятор? Зачем он? Она умирает? – кричал я в панике.

– Максим, успокойся. После адреналина у нее может быть остановка сердца, тогда нам ее нужно реанимировать, иначе она…

– …умрет, – как током ударило меня. – Она это сделала ради моего отца, – произнес я с болью.

– Нет, она это сделала ради тебя! – рявкнул Ярослав. – Тебе лучше уйти!

– Я не уйду, – твердо, сквозь зубы прошипел я, – я ее не брошу.

Ярослав недовольно смотрел на меня, а я на него, показывая все свое упрямство.

– Ярослав! Максим! – произнесла София, вставая между нами. – Ярослав, Насте приходится спасать людей, где придется. Макс ни в чем не виноват, – она уговаривала его, и он изменился во взгляде, – он не знал про адреналин…

– Макс, ты держи руку у нее на пульсе, если не дай Бог, то мы начинаем реанимацию, – уже спокойным голосом говорил он. Я внимательно слушал все его рекомендации. София крутилась около нас, устанавливая аппарат и другие приспособления.

Ее лицо было спокойное и бледное, губы стали синеватого цвета, словно из нее вышла вся кровь. Я держал пальцы на запястье, надеясь, что эти слабые удары, дающие ей жизнь, никогда не прекратятся. Она продолжала недвижимо лежать, родители периодически заходили в комнату, проверяя ее состояние. Я кивал им в ответ, что все хорошо, они в надежде вздыхали и уходили, оставляя меня с ней наедине. Я вспомнил, когда она меня однажды спросила, в кого я верю, когда ситуация не зависит от меня. Настя на своем личном примере решила проучить меня, потому что сейчас я хочу поверить, что есть кто-то, который сможет сохранить ей жизнь, надо только попросить об этом.

Мне в детстве снились сны, что я летаю, но, чтобы подняться вверх, нужно оттолкнуться от воздуха и полететь. Сознанием понимаю, что в невесомом эфире нет точки опоры, но я чувствую упор и взлетаю. Сейчас, перед страхом потери моей любимой, я хочу поверить, что во всем вселенском мироздании есть опора, которая даст твердость и гарантию того, что Настя выживет, и я начинаю просить…

– Настя, ты должна жить. Она должна жить, – говорю я, поглаживая ее волосы. Она лежит, не реагируя ни на что, только слабые толчки пульса говорят о том, что она еще жива. – Я не смогу жить, зная, что ты умерла по моей глупости. В чем тогда будет смысл моей жизни?

В отражении окон соседского дома видно, как последние лучи солнца коснулись земли. Не обращая внимания на усталость, щемление в сердце и скованные от напряжения мышцы, я думаю о том, что появится Венера над землей, и, возможно, она благоволит нашей любви. За три часа неподвижности у меня было много времени подумать о вере, мифах, легендах и звездах. В пик моего отчаяния я начал верить и просить помощи у всего, что могло вернуть ее из сна.

– Максим, передохни, – положил тяжелую руку на плечо Ярослав, – я подежурю…

– Нет, спасибо, – твердо отказал я, – я справлюсь.

– Если что?..

– Да-да…