Искупление

Я схватила еще один тремпель и кинула в него, но Астахов ловко увернулся, да еще и умудрился заключить меня в объятия.

– Да вы сегодня в ударе, Кира Валерьевна! – рассмеялся он. – Признайтесь, что вы никогда не чувствовали себя такой живой и настоящей, как сейчас со мной.

Его голос стал завораживающе хриплым, и он, опустив голову, разрешил своим губам гулять по моим щекам и шее, а рукам сжать мои ягодицы.

– Признайтесь, – продолжил Астахов, не обращая внимания на мои слабые попытки вырваться, – что вас никто и никогда не трахал так, как я, и что вы никогда не любили никого так, как меня. Признайтесь, что хотели, чтобы я вас нашел, чтобы я любил вас и нашего сына, и всех последующих детей, а они будут. Я вам это обещаю. – Волкодав поднял голову и жарко выдохнул мне в лицо. – Хочу раз десять видеть тебя беременной. Ты такая красивая была, когда Никиту носила.

Я сделала глубокий вдох, проникаясь его страстью и совершенно нетипичным для него волнением.

– Гриша… – выдохнула я, сбитая с толку потоком его слов и распаляющими действиями губ и рук, ударившими меня в мои же собственные противоречивые чувства к нему.

Я хорошо запомнила ощущение пустоты и дикого ужаса, когда поняла, что сына не было в коттедже, и я помнила то, с какой легкостью Астахов тогда сказал, что Алеша увез Никиту, как только я уснула. А чего же волкодаву должно было быть не легко? Не он носил его под сердцем, не он рожал, не он вставал по ночам и кормил грудью! И чего же ему должно было быть сложно заявлять мне про других детей? Процесс ведь такой занимательный!

Это злило меня. Очень. И меня возмущало его поведение, но… Но с другой стороны каждое его слово, каждое волнительное касание, каждый страстный выдох, как и все его предыдущие действия рассказывали мне совсем другую историю – историю одного убийцы. Его историю.

Гриша молча принюхивался к моим мыслям и чувствам, а я… Я не прощала его, но, возможно, начинала понимать.

– Ты сказал, – я облизнула губу и неуверенно провела ладонью по его спине, – что хотел убедиться, что Никита от тебя, но потом ты сказал, что для тебя это не важно. Разве это не противоречие?

Волкодав посмотрел мне в глаза долгим, пронизывающим взглядом.

– Я знал, что он мой, – ответил он. – Интуиция или самоуверенность в том, что мои пловцы сделали то, что не смог чистокровный Ангелов, но я чувствовал, что он мой. Мне этого было достаточно.

– Тем более, зачем тогда ты делал тест?

– Ибрагимов… Когда объявился Кохан, он начал сильно наседать на меня. После покушения и смерти сына вообще слетел с катушек, начал угрожать мне. Я его послал, но не знал, что он уже начал подделывать документы о твоем вступлении в наследство. Короче, все как-то затихло, а потом через два месяца Алеша позвонил и сказал, что ты в больнице. Тогда я вспомнил про Ибрагимова. Он не из тех, кто что-то забывает. Мне надо было грохнуть его тогда, а я сорвался и уехал к тебе. Когда Никиту впервые увидел, то подумал, что… Ты, наверное, подумаешь, что я полный дебил. – Астахов усмехнулся. – Короче я подумал, что Ибрагимов тоже отец и если я смогу подтвердить, что отец я, а не Ангелов, то он отстанет от тебя. Ну, а если нет, то грохнуть я его успею.

– Но ты ему так и не сказал? – спросила я.

– Нет. – Астахов убрал руки от моих ягодиц и задумчиво сдвинул халат на груди, будто не знал, что под ним пряталось. – Честно говоря… – Он осторожно коснулся заострившихся сосков, и мое дыхание немного сбилось. – Я не видел результата. Я отдал мазок Никиты и свой собственный Алеше, но так и не забрал результат анализа. Может, он забрал. Не знаю. Я даже и не думал о нем, пока ты была в больнице, а потом и вообще забыл.

Вот так… Еще одно его признание выбило у меня землю из-под ног. Противоречивые, как огонь и лед чувства к нему сплелись во мне в один тугой канат, стянувший меня и лишивший возможности дышать.

Что ж ты делал, волкодав? Разлучил меня с ребенком, а теперь добивал своими выходками и откровениями?

– Я тебя не понимаю, – прошептала я, всеми силами стараясь не утонуть в его ласках.

– Я парень простой, – усмехнулся Астахов, сбросив с меня халат. – Откликаюсь на Гришку. Пью, курю. Умею играть в бильярд, ремонтировать мотоциклы, убивать. Трахаться люблю еще. И тебя люблю, конечно, а трахаться с тобой так и вообще мечтаю. Грубо, жестко, бесконечно. Никого так не хотел, как тебя, – добавил он, прихватывая мои губы.

Забыв обо всем, я затрепетала, как неопытная девчонка в предвкушении его вкуса во рту. Я говорила, что не хотела видеть его в своей жизни? Говорила, что общение с ним просто вынужденная мера? А-ха-ха!

Всего за несколько дней разлуки с сыном и пребывания с волкодавом я превратилась в дуру и истеричку, кидавшуюся тряпками и ни с того, ни с сего ревновавшую его к какой-то симпатичной мотоциклистке, а в данный момент… Вообще без комментариев.

Вот и думай, теперь, Кира, что знаешь себя и знаешь, чего стоят твои слова, обещания и установки!