Искупление

Уложив меня на кровать, Астахов снял с меня босоножки, не лишив себя удовольствия обласкать мои ноги. Снотворное действовало быстро, и я теряла контроль не только над телом, но и над разумом.

– Мразь… – прошипела я, слабо дернув ногой.

Волкодав хитро улыбнулся и поцеловал мое колено. Он провел ладонями по бедрам, одновременно прокладывая по ним влажную дорожку из поцелуев.

– Ты не посмеешь… – сонно выдавила я, ощутив слабый отклик на его ласку.

– Посмею, – как ни в чем не бывало, заявил Астахов. Сменив позицию, он наклонился и провел языком по моим губам. – Еще как посмею! – шепотом повторил он.

– Я тебя ненавижу… – выдохнула я.

– Это я тебя ненавижу, – ответил Астахов, с чувством разминая мою грудь. – Ты сбежала от меня, не сказала, что беременна, сына в мою честь не назвала, дважды пыталась меня убить, ты била меня и обзывала, на моих глазах облизывалась с адвокатом. И за это, – он сдавил мои соски, и я слабо застонала, – я затрахаю тебя до смерти. Но не сегодня. Все-таки ты именинница.

– Ты грубый…

– А ты красивая.

Волкодав отстранился, но я из последних сил схватила его за футболку.

– Ты знаешь, где… – прошептала я. – Где Никита?

Хитрая улыбка на его лице стала нежно-печальной. Он взял мою руку и поцеловал ладонь.

– Все, что тебе нужно знать, Кира, – шепотом ответил он, глядя мне в глаза, – это то, что наш сын в безопасности.

– Скажи мне, где он… Пожалуйста… – взмолилась я. По щеке плавно скатилась одинокая слеза.

– Шшш! – Волкодав прижался губами к влажному следу на мое щеке. – Спи! Завтра будет лучше, чем сегодня!

Глава 13

Солнце давно отвернулось от окон и балкона моей комнаты, и я сонно поморгала, не ориентируясь во времени.

Во рту был привкус тухлых яиц, и мне очень хотелось пить. Я протянула руку к бутылке с водой, неизвестно откуда взявшейся на прикроватной тумбочке и, приподнявшись, сделала несколько глотков.

Я чувствовала себя отдохнувшей, но в голове была каша. Наволочка на подушке была грязной от косметики, которую я не смыла перед сном, а из одежды на мне были только трусики. Это открытие и стало поворотным моментом для моей сонной памяти, и я покрепче сжала бутылку, приготовившись кинуть ее в того, кто открывал дверь, но это была всего лишь Марта.

– Доброе утро! Как поспали? – осторожно спросила она, опасливо посмотрев на зажатую в моей руке бутылку.

– Где это чудовище? – выдавила я.

– Григорий Георгиевич моет мотоцикл, – сразу же ответила Марта, сдерживая улыбку.

На языке крутилось слишком много грубых слов, и я, пожалев уши девушки, промолчала.

– Завтракать будете? – между тем спросила Марта.

– А который час?

– Половина десятого.

– Кошмар! – простонала я.

Так поздно я не вставала даже в старших классах. Не то, чтобы мне было, чем особо заняться, но беззаботно валяться в кровати в то время, как мне прислали жуткую куклу, и кто знает, что еще могли прислать, было не самым рациональным занятием.

Хотя, какой там беззаботно?! Мне дали снотворное, как какому-то бешеному животному! Лучше бы волкодав не попадался мне сегодня на глаза!

Я швырнула мимо ящика тушь и схватила из портсигара сигарету, но не обнаружив зажигалки, скомкала ее, рассыпав табак по поверхности туалетного столика. Марта, забиравшая остатки моего завтрака, подозрительно посмотрела на меня, но ничего не сказала.

Громко захлопнув ящик туалетного столика, я прошла в гардеробную, пнув на ходу ее раздвижные двери. Влажные волосы зацепились за первый же тремпель, и я вцепилась в него так, будто это был волкодав собственной персоной.

– Прекрасный выбор, – самодовольно раздалось из-за спины. – Очень страстный цвет. Идеально подходит твоему настроению.

Я обернулась на Астахова, как ни в чем не бывало, стоявшего в дверях гардеробной со скрещенными на груди руками. В глазах сверкал космос, а на тонких потресканных губах играла нахальная улыбка.

– Ты даже не представляешь, что мне хочется сейчас тебе сделать, – с расстановкой сказала я.

– Минет? – игриво уточнил Астахов.

Каким-то чудом не вырвав себе клок волос, я кинула в него тремпель с красным платьем, которое ему так приглянулось. Пусть сам его наденет.

Астахов поймал его и рассмеялся. Будто прочитав мои мысли, он снял платье с тремпеля и приложил к себе.

– Не мой цвет, – весело заключил он.

– Скажите мне, Григорий Георгиевич, по шкале от одного до десяти вы себя на сколько оцениваете? – спросила я.

Мой голос прозвучал холодно, но внутри меня все кипело. Даже Борис не вызывал во мне такие вспышки гнева, но это подстриженное чудовище снова и снова разбивало на кусочки мою сдержанность.

– На десять, конечно же, – улыбнулся волкодав, сверкнув глазами.

– А ваш психотерапевт тоже так считает?

– Не посещаю, – беззаботно отмахнулся Астахов, незаметно двигаясь в мою сторону.

– Это заметно, – процедила я. – Впрочем, даже если бы вы посещали его, это продлилось бы не долго. Таких, как вы, Григорий Георгиевич, закрывают в местах не столь отдаленных, причем пожизненно.

– И вы бы не скучали по мне? – муркнул волкодав, оказавшись уже на расстоянии вытянутой руки от меня.