После ужина с многочисленными родственниками из обоих семейств за традиционным «софре», расстеленном на полу (ужинали, естественно, тоже чьим-то назром, таков уж обычай), в три часа ночи мы вернулись домой. Бедняжка Бехназ отправилась к друзьям на всю ночь варить тот самый назр для бедных под названием «халим» — нечто, подозрительно напоминающее нашу овсянку, с кусочками той самой ягнятины, которая еще недавно так протяжно блеяла на тегеранских улицах.
Следующая ночь Ашура, собственно, и есть ночь поминовения Хусейна. В этот день надо выйти из дома хотя бы с одной свечой в руках. Иранцы к этому подходят очень ответственно. Процессии прекращаются, и народ выходит на главные улицы с сотнями свечей. Кто поставит свечек больше, тому больше и воздастся. Где их ставят? А везде! На дороге, на тротуарах, на бордюрах, крепят к стенам, к заборам. «Ашурашные» свечки — специальные — с двумя фитилями, вверху и внизу, поскольку ясно, что подсвечников для них не полагается. Через полчаса улица, заполненная сотнями людей, превращается в светящийся храм, в котором звучат тихие молитвы…
Каждый старается кто во что горазд, сооружая целые скульптуры из свечей. Один юноша даже капал расплавленный воск себе на руку, стараясь написать слово «Хусейн». В такой толпе не развернуться. Тем более что мы опять повстречали дорогих будущих родственничков — семью Камбиза, жениха Бехназ. Так я и знала: мне эта встреча даром не пройдет.
На углах улиц устанавливаются своеобразные очаги с портретами имама Хусейна и, естественно, «священным огнем». Как ни крути — а персы как были огнепоклонниками, так ими и остались. Огонь закрыт решеткой — чтобы твои желания исполнились, надо к этой решетке прикоснуться. Но сквозь толпу не пробиться, да я туда и не собиралась. Но вот Камбизова маман Насрин решила иначе. Хватанула меня железной рукой и потащила (как мне тогда показалось) прямо в огонь. Решеточка красивая, витая, ее издалека не видно. А я, скажу вам честно, открытого огня боюсь смертельно. И где-то за метр до очага я поняла, что жизнь моя вот-вот завершится самым бесславным образом. К счастью, Бехруз был рядом. Стараясь говорить ровной интонацией, я поведала ему по-английски все, что думала по поводу Ашуры, огня и Камбизовой мамаши. Это произвело на Бехи должное впечатление, и он каким-то чудесным образом сумел убедить добрую женщину увести меня от решетки. К несчастью, потом выяснилось, что сзади стояла и Неда, у которой были все шансы расслышать мою вдохновенную тираду.