Читаем Иранцы. Личный опыт полностью

После ужина с многочисленными родственниками из обоих семейств за традиционным «софре», расстеленном на полу (ужинали, естественно, тоже чьим-то назром, таков уж обычай), в три часа ночи мы вернулись домой. Бедняжка Бехназ отправилась к друзьям на всю ночь варить тот самый назр для бедных под названием «халим» — нечто, подозрительно напоминающее нашу овсянку, с кусочками той самой ягнятины, которая еще недавно так протяжно блеяла на тегеранских улицах.

Следующая ночь Ашура, собственно, и есть ночь поминовения Хусейна. В этот день надо выйти из дома хотя бы с одной свечой в руках. Иранцы к этому подходят очень ответственно. Процессии прекращаются, и народ выходит на главные улицы с сотнями свечей. Кто поставит свечек больше, тому больше и воздастся. Где их ставят? А везде! На дороге, на тротуарах, на бордюрах, крепят к стенам, к заборам. «Ашурашные» свечки — специальные — с двумя фитилями, вверху и внизу, поскольку ясно, что подсвечников для них не полагается. Через полчаса улица, заполненная сотнями людей, превращается в светящийся храм, в котором звучат тихие молитвы…

Каждый старается кто во что горазд, сооружая целые скульптуры из свечей. Один юноша даже капал расплавленный воск себе на руку, стараясь написать слово «Хусейн». В такой толпе не развернуться. Тем более что мы опять повстречали дорогих будущих родственничков — семью Камбиза, жениха Бехназ. Так я и знала: мне эта встреча даром не пройдет.

На углах улиц устанавливаются своеобразные очаги с портретами имама Хусейна и, естественно, «священным огнем». Как ни крути — а персы как были огнепоклонниками, так ими и остались. Огонь закрыт решеткой — чтобы твои желания исполнились, надо к этой решетке прикоснуться. Но сквозь толпу не пробиться, да я туда и не собиралась. Но вот Камбизова маман Насрин решила иначе. Хватанула меня железной рукой и потащила (как мне тогда показалось) прямо в огонь. Решеточка красивая, витая, ее издалека не видно. А я, скажу вам честно, открытого огня боюсь смертельно. И где-то за метр до очага я поняла, что жизнь моя вот-вот завершится самым бесславным образом. К счастью, Бехруз был рядом. Стараясь говорить ровной интонацией, я поведала ему по-английски все, что думала по поводу Ашуры, огня и Камбизовой мамаши. Это произвело на Бехи должное впечатление, и он каким-то чудесным образом сумел убедить добрую женщину увести меня от решетки. К несчастью, потом выяснилось, что сзади стояла и Неда, у которой были все шансы расслышать мою вдохновенную тираду.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Синто
Синто

Слово «синто» составляют два иероглифа, которые переводятся как «путь богов». Впервые это слово было употреблено в 720 г. в императорской хронике «Нихонги» («Анналы Японии»), где было сказано: «Император верил в учение Будды и почитал путь богов». Выбор слова «путь» не случаен: в отличие от буддизма, христианства, даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и потому называемых по-японски словом «учение», синто никем и никогда не было создано. Это именно путь.Синто рассматривается неотрывно от японской истории, в большинстве его аспектов и проявлений — как в плане структуры, так и в плане исторических трансформаций, возникающих при взаимодействии с иными религиозными традициями.Японская мифология и божества ками, синтоистские святилища и мистика в синто, демоны и духи — обо всем этом увлекательно рассказывает А. А. Накорчевский (Университет Кэйо, Токио), сочетая при том популярность изложения материала с научной строгостью подхода к нему. Первое издание книги стало бестселлером и было отмечено многочисленными отзывами, рецензиями и дипломами. Второе издание, как водится, исправленное и дополненное.

Андрей Альфредович Накорчевский

Востоковедение
Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников. Монголия XVII — начала XX века
Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников. Монголия XVII — начала XX века

В книге впервые в отечественной науке исследуются отчеты, записки, дневники и мемуары российских и западных путешественников, побывавших в Монголии в XVII — начале XX вв., как источники сведений о традиционной государственности и праве монголов. Среди авторов записок — дипломаты и разведчики, ученые и торговцы, миссионеры и даже «экстремальные туристы», что дало возможность сформировать представление о самых различных сторонах государственно-властных и правовых отношений в Монголии. Различные цели поездок обусловили визиты иностранных современников в разные регионы Монголии на разных этапах их развития. Анализ этих источников позволяет сформировать «правовую карту» Монголии в период независимых ханств и пребывания под властью маньчжурской династии Цин, включая особенности правового статуса различных регионов — Северной Монголии (Халхи), Южной (Внутренней) Монголии и существовавшего до середины XVIII в. самостоятельного Джунгарского ханства. В рамках исследования проанализировано около 200 текстов, составленных путешественниками, также были изучены дополнительные материалы по истории иностранных путешествий в Монголии и о личностях самих путешественников, что позволило сформировать объективное отношение к запискам и критически проанализировать их.Книга предназначена для правоведов — специалистов в области истории государства и права, сравнительного правоведения, юридической и политической антропологии, историков, монголоведов, источниковедов, политологов, этнографов, а также может служить дополнительным материалом для студентов, обучающихся данным специальностям.В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Роман Юлианович Почекаев

Востоковедение