Интервью со смертью

Когда меня спрашивали, какие книги я бы безусловно хотел вернуть, я с большим удивлением вдруг понимал, что могу припомнить не так уж много названий книг, которые могли дать мне примеры стойкости перед лицом несчастий. Поистине с настоящей тоской я вспоминаю о собрании сказок всех времен и народов. Их было что-то около тридцати томов. До сих пор отчетливо помню, где они стоят, точнее, где они когда-то стояли. Собственно, достаточно было бы только одного тома, в котором были помещены сказки индейцев Южной Америки. В этом томе была фотография какой-то девочки. Она сидела на корточках посреди пампы и кормила олененка. Вдалеке, на горизонте, виднелись плоские, словно срезанные горы. Над этой фотографией я часто предавался долгим мечтаниям. Но только теперь до меня дошло, что эту девочку надо бы связать с содержанием одной сказки.

Жили когда-то на свете восемь сестер. Их преследовала какая-то большая беда. Я уже не помню, что или кто их преследовал — божество, дикий зверь или злодей. Они бежали от беды до края пампы, и семь сестер от страха прыгнули в небо. Они остаются там до сих пор и все время плачут. Но восьмая спросила: «Почему я должна куда-то бежать?» И спряталась на земле.

Я забыл, что происходило потом. Не помню я и имени этой восьмой сестры, иначе я бы ее позвал. Но так как я тщетно перепробовал всевозможные имена, я предпочел вместо этого припомнить другую сказку.

Одну деревню захватили враги и убили всех ее жителей — всех, кроме одного. Три дня и три ночи лежал он рядом со своими мертвыми односельчанами, надеясь, что прилетит орлица, вырвет из его груди сердце и унесет в свое царство. Но вместо орлицы явились крысы и мухи. Тогда человек поднялся, сел на берегу моря и вскричал: «Что же мне теперь делать? Должен ли я стать Орионом?»

Как было бы прекрасно, если бы та девочка и тот человек встретились. Они бы подошли друг другу и помогли миру стать лучше. Да, и пока я раздумывал, как бы мне свести их вместе, мне в голову вдруг пришел вопрос: как мы, собственно, дошли до того, что стали называть такие истории сказками, словно такое уже невозможно в действительности и не может происходить сегодня? Я бы предпочел, наоборот, считать сказочными фигурами тех, кто, не хвастаясь, может утверждать о себе, что никогда не хотел никуда бежать и никогда — за все последние годы — не ныл и не стонал.

По зрелому размышлению должен сказать, что эта книга сказок не так-то уж мне нужна. Надо смотреть только в себя и стойко переживать свою судьбу.

Отчет инопланетянина о людях

Согласно полученным мною инструкциям, я не стал открываться, но смешался с ними и вел себя так, словно был одним из них. Правда, эта предосторожность, скорее всего, была излишней, ибо у этих существ напрочь отсутствует способность поистине чему-либо удивляться. Однако они, как и мы, были однажды сильно одержимы, как мне удалось — хотя это и было дерзостью с моей стороны — понять из остатков их трудов и сетований старых людей.

Прошу Вас воспринимать все, что я имею Вам сообщить, как повествование, ибо я исходил из желания выяснить истинное положение этих существ, и не считать это сообщение исчерпывающим докладом, каковой я непременно представлю на суд Вашей мудрости, дабы Вы смогли позже прийти к нужным выводам. Я горд тем, что Вы сочли меня достойным этой миссии, и уже теперь осознаю всю меру ответственности, с нею связанной. Я наблюдаю здесь так много невероятного, что предпочту не спешить с высказыванием своего мнения. Я прибыл сюда лишь для предварительного прощупывания обстановки, которая пока остается для меня покрытой непроницаемым туманом. Поэтому наберитесь терпения.

Дело в том, что здесь нет ничего более осязаемого и реального, нежели то, что можно было бы выразить словами: так уж сложилось! Или: так они хотят! Прежде всего, эти существа лишены уверенности в себе, и это разительно отличает их от всех известных нам существ. Было бы большим заблуждением думать, будто для них быть человеком означает почетную и превосходную форму бытия. Каждый, кто имеет с ними дело, с содроганием убеждается, что, похоже, как раз за это они себя и презирают, что им надо еще расти, достичь цветения и плодоношения, ибо это необходимо всему живому для сохранения своего рода. Желания их при этом безмерны, а так как они изо всех сил стараются увильнуть от необходимости, их возможности сильно ограничены. Однако никто так и не смог мне сказать, чего они добились бы, если бы им удалось, как они того хотят, превозмочь свою нынешнюю форму и стать настоящими людьми. При этом нельзя сказать, что они до сих пор охвачены каким-то детским утренним полусном. Их день уже позади, и сознание того, что световой день прошел зря, заставляет их сомневаться во всем. Как можно ожидать от существ, которые не верят в самих себя, что они смогут устоять против тьмы?