Интервью со смертью

Но это же всего-навсего вещи! Вы только подумайте, у вас ведь могли погибнуть дети, могла погибнуть жена. Да, это правда, говорим мы, но от этого не легче. Мы неправильно относились к вещам или просто иначе? Кто может это решать? Собственно, мы никогда не были ими одержимы. В пустых книжках часто пишут глупость, будто женщины жаждут быть одержимыми, ибо только так они могут быть счастливы. Все окружавшие нас вещи были у нас всего лишь в гостях. Мы уважали их частную жизнь, которая была куда длинеее нашей собственной. Иной раз мы даже испытывали угрызения совести, ибо не могли предложить им то, к чему они привыкли. Например, подходящий замок или торжественную обстановку. Разве место миссалиям не в церкви? Да, мы хотим позаботиться о том, чтобы после нашей смерти они вернулись туда. Но пока — пока вокруг небезопасно — пусть они побудут у нас, чувствуя себя как дома. Мы даем вам полную свободу, мы чувствуем нашу ответственность за вас; мы будем говорить тише в вашем присутствии и приспосабливаться к вам.

Или это мы были у них в гостях? И это они щадили нас, смотрели сквозь пальцы на наши грубые привычки и всячески старались не дать нам почувствовать разницу в социальном статусе?

Были ли они счастливы, когда мы заглушали их личность самим фактом нашего владения ими и лишили их права на превратности частной жизни? Но нет, к этому надо отнестись легче и проще. Ведь утраченное имущество можно возместить. Но можно ли возместить потерю гостя или потерю друга? Горе человеку, который попытается это сделать. Мы можем, например, купить себе зеркало. Возможно, знаток даже скажет, что это новое зеркало ценнее всех шести зеркал, что были у вас раньше. Но это будет всего лишь купленный эрзац. Как мы сможем, мы, кто любит вас, забыть вас из-за какой-то покупки? Мы предоставляем вам полную свободу, включая и свободу уйти от нас, если вы того пожелаете. И вы ушли. Но мы остались. Не забывайте нас.

Или это ложь и так жить нельзя, неправильно? Не злоупотребляли ли мы вещами, чтобы прятаться за ними от уродства и безобразия окружающей действительности? Защищая нас, они ушли, канули в небытие, а мы остались здесь, голые, сирые и без иллюзорного убежища? Надо задать и этот вопрос. Надо либо признать это, либо забыть; третьего не дано.

Забыть! На голой земле лежали немногие уцелевшие. Они лежали вокруг костра — мужчины и женщины. Они одеты в лохмотья, но ничего другого они не знали. Стояла темная ночь. В небесах сияли звезды — такие же, как всегда. Один из них что-то говорил во сне. Никто не понимал его речей. Но все пришли в страшное волнение, они покинули костер и принялись со страхом вслушиваться в холодную тьму. Они пнули спящего и разбудили его. Он проснулся. «Я видел сон и должен рассказать его вам. Я видел то, что находится за нами, и я был там». Он запел песню. Огонь между тем стал гаснуть. Женщины плакали. «Я говорю вам: мы были людьми!» Мужчины заговорили между собой: «Мы бы замерзли, если бы все было так, как в его сне. Давайте убьем его!» И они его убили. Они подбросили в огонь дров, и все успокоились.

Тяжелое «если» ожидало нас возле нашего дома. Первым, кто его воплотил, был старый, полупарализованный булочник, который, ковыляя, вышел нам навстречу, когда мы свернули за угол на нашу улицу. «Моя жена нашла еще один ваш чемодан!» — крикнул он нам. Обрадованные, мы бросились в его хлебную лавку — напротив нашего дома. Чемодан нашелся на первом этаже у соседки, которая его и спасла. В нем оказалось белье, и мы были страшно рады такому неожиданному везению. Заглянули мы и в подвал другого, выгоревшего дотла дома неподалеку от нашего. В подвале было невыносимо жарко, выдержать там можно было не больше минуты. Когда я рывками открывал дверь, мне казалось, что от этих толчков обвалится потолок подвала. Там должен был находиться еще один наш чемодан, но его уже украли.

Старая жена булочника дала нам по кружке кипяченой воды, а потом рассказала: «Ваш дом можно было спасти, если бы люди были хоть чуть-чуть внимательнее. Сначала ваша квартира горела несильно». Кто-то это подтверждал, но другие говорили другое: «Нет, пожар в вашей квартире был очень сильным, горела и лестничная площадка». Да уж, конечно, ситуация в ту ночь пожаров была нерадостная, да и мужчины не проявили решимости и думали только о спасении собственных пожитков. Никто даже не попытался открыть дверь нашей квартиры. Если верить булочнику, то было твердо установлено, что уничтожение всего дома началось именно с нашей квартиры. Она вспыхнула в первые минуты первого налета.