Интервью со смертью

«Ты не хочешь заодно взять с собой и свою мать, чтобы она тебе помогала?» — спросил сводный брат. Он был настолько уверен в себе, что заговорил об этом открыто. К тому же ему хотелось выглядеть важной персоной в глазах своих людей.

«У меня больше нет матери», — сказал ты.

«Как нет? Вот она стоит. Посмотри туда», — сказал он.

«Это ложный образ. Моя мать не пережила бы смерть такого человека. Если бы она после этого продолжала жить, мне пришлось бы ее убить. Но такого огорчения она мне не доставит».

«Ты слышала?» — спросил сводный брат, обращаясь ко мне.

«Да», — ответила я, но не ему; ты должен был слышать мой ответ. И мы стали ждать дальше. Как же долго нам пришлось ждать. Думаю, прошло полночи. Это было ужасно.

Сводный брат тоже стал волноваться. «Почему ты так нетерпелив? — спросил ты его. — Ты ждешь богатства и невесту, но я-то жду смерти».

Наконец я увидела свет огня. Я увидела его первой, потому что не отрываясь смотрела в направлении гавани. Как утренняя звезда, над морем вспыхнул свет.

«Вон он!» — крикнула я, и все посмотрели в ту сторону и радостно зазвенели оружием.

«Уже скоро», — сказал ты мертвецу. Я отчетливо слышала твои слова.

«Когда они придут, откройте ворота и впустите их, — приказал сводный брат. — Но наружу не выпускайте никого, пока я не разрешу».

Я внимательно вслушивалась в звуки, доносившиеся из гавани. Мы все прислушивались. Было ясно, что какие-то люди приближаются по дороге к воротам. Шли они очень медленно.

«Теперь ты видишь, что я не солгал?» — спросил ты сводного брата и подошел ближе к мертвецу.

«Пока нет, — ответил сводный брат. — Сначала я должен увидеть сокровища».

«Сейчас увидишь! — сказал ты. — Послушай только, как тяжела их ноша».

Все застыли в ожидании. Тем временем шум снаружи все нарастал, этот шум поглотил ночь.

«Они идут!» — закричали наконец стражники у ворот и открыли их.

Оглушительно заскрежетали петли.

«Ну, теперь-то достаточно?» — громко спросила я.

«Да», — ответил ты.

Тогда я выпила вина из чаши. Потом пошла к дверям дворца, но задержалась. Мне пришлось ухватиться за дверной косяк, чтобы не упасть от боли. Но сводный брат ничего не заметил. Он алчно смотрел на ворота.

Я увидела, что во двор входят солдаты, множество солдат. Я видела, как ты взял меч мертвеца, который они положили на носилки, и бросился на сводного брата. Потом я ушла в свою комнату и легла на кровать.

Некоторое время мне пришлось напряженно прислушиваться. Началась суматоха, но продолжалась она недолго.

«Что теперь? — подумала я. — Если бы только знать». И я продолжала прислушиваться из последних сил. Я не хотела уходить до тех пор, пока не узнаю. Я отчаянно силилась.

Между тем рассвело и наступил день. Этого видеть я уже не могла. Вокруг дворца было много людей. Они кричали: «Да здравствует король!» И ты поднялся на ступени дворца и провозгласил: «Радуйтесь, война окончилась!» Мне стало невыносимо больно. Но мне надо было уйти, и я была изгнана.

— Я устал, мама, я страшно устал от всего этого, — сказал я.

— Теперь спи, дитя, — сказала она, — ведь завтра тебе рано вставать.

И я уснул.

Мне больше нечего рассказывать. Людям, лежащим вокруг меня, я скажу: «Выходите отсюда и ищите реку. Там хорошенько вымойтесь, чтобы стали узнаваемыми ваши лица, ибо, когда они снова явятся миру, вы сможете дать друг другу имена. Когда же зазвучат имена, земля проснется и подумает: ну вот теперь я могу взрастить цветы и деревья».

Я, пожалуй, скажу им еще вот что: «Надо возблагодарить женщин, ибо это они спасли нас, когда нам все опостылело и мы были близки к самоубийству». Но я не уверен в своем голосе. Он очень тихий, и мне надо бы откашляться, да и слова эти прозвучали бы фальшиво из моих уст. Не привык я так выражаться.

Так что я лучше постою здесь молча, спиной к городу, и послежу, чтобы никто не пошел туда. Это мой долг и моя задача. Если удастся мне продержаться так столько, сколько это необходимо, то в конце концов имя мое станет бессмертным. Люди назовут меня «пастырем», и каждый, произносящий это слово, будет точно знать, кого он имеет в виду.

За мужчиной с испугавшим меня лицом надо последить особо. Наступит день, когда он захочет устранить меня, чтобы все-таки вернуться в город. Я мог бы сказать: это его дело. Если же любопытство слишком рано погонит его, то на этом пути он найдет свою погибель. И сколько же новых напастей из-за этого возникнет, и все, что было, станет напрасным и тщетным.

Но, быть может, я не прав и зря страшусь этой опасности, столь боязливо ему не доверяя. Лучше верить в другие его возможности. И я уверен, что в один прекрасный день родится некое дитя. В то время как другие будут изумленно толпиться вокруг матери, не зная, что сказать, именно он вдруг упадет перед нею на колени и воскликнет: «Смотрите, ведь у нас есть прошлое!»