Интерфейс

Эпицентром являлось не само здание, а пикап, припаркованный прямо перед ним. Это был желтый «Шевроле» по меньшей мере двадцатилетнего возраста, проржавевший во многих местах; кузов его накрывал фиберглассовый полог, удерживаемый на месте четырьмя струбцинами. Задний борт и задний ставень полога были распахнуты настежь, будто челюсти, открывая взору пару мешков для мусора, набитых одеждой, и расстеленный на металлическом полу фланелевый спальный мешок, вывернутый цветастым нутром (кряквы над северным болотом) наружу. По углам были распиханы скомканные одеяла, простыни и пара подушек.

А еще тут были цветы. Несколько букетов лежали поверх спальника. Другие были навалены грудами у бортов пикапа и на фиберглассовом пологе.

В фокусе всеобщего внимания находились двое мужчин, которым Элеанор сразу узнала. Один был высокий, видный юноша в джинсах и блейзере. С черными, собранными в хвост волосами, он мог запросто сойти за чистокровного апача. Это был Рей дель Валле. Он говорил с репортером местной газеты, специализирующимся на делах чиканос{47}.

Элеанор не обратила на них никакого внимания. Она продолжала пробиваться через толпу, пытаясь подавить рвотный рефлекс. Ей удалось подойти настолько близко к пикапу, что она оказалась практически между двумя мужчинами, и заглянуть внутрь.

Вчера вечером четверо детей Карлоса и Анны Рамирес улеглись на этот самый спальник, чтобы поспать, пока их родители, сидя в кабине пикапа, вели его сквозь равнину к юго-востоку от Денвера. Они заснули быстро и спали крепко, но не потому, что им было уютно, а из-за угарного газа, проникавшего в закрытый пологом кузов из выхлопной трубы. Трое детей умерли. Один ребенок находился в клинике в критическом состоянии, мозг его был поврежден необратимо. Карлос и Анна Рамирес не подозревали ни о чем, пока рано утром не приехали сюда, к дому сестры Анны.

Все это рассказал ей Роджер. Он изложил ход событий быстро и кратко, и она восприняла всю эту историю как политическую проблему, требующую решения. Но сейчас, оказавшись в переминающейся, стенающей толпе, и увидев ложе смерти невинных, она ощутила эмоциональный удар такой силы, будто угодила под грузовик. Элеанор прижала ладонь ко рту, закрыла глаза и попыталась справиться с физическим чувством тошноты.

– Элеанор, – сказал Рей дель Валле, – пойдемте поговорим где-нибудь в стороне. Не нужно вам на это смотреть.

Элеанор почувствовала, как он приобнял ее за плечи. Он повел ее вокруг грузовика и на задний двор, мягко, но уверенно, как опытный бальный танцор.

Он воспользовался возможностью и прижалась головой к его груди. Глаза ее наполнились слезами, но она не плакала.

– Тяжко родителю смотреть на такое, да? – сказал Рей. – Наш самый страшный кошмар. Будто что-то из времен Холокоста.

Элеанор оступила на полшага и несколько раз глубоко вздохнула.

– Родители внутри? – спросила она.

– Да. Анна под успокоительными. Карлос пьет и клянется, что убьет себя. Семья Анны пытается не дать ему сорваться. Это очень трудно.

– Я узнала, что возникли проблемы с лечением выжившего ребенка, и приехала проинформировать семью Рамирес, что сенатор Маршалл готов оказать любую помощь, которая потребуется. Вы не могли бы передать им это сообщение?

Рей фыркнул с едва заметным оттенком изумления и взглянул на часы.

– Сенатор свое дело знает. Как всегда.

Рей ушел в дом и через пару минут вернулся с сестрой Анны, Пилар. Издалека ее лицо казалось невозмутимым, но когда она подошла поближе, стало очевидно, что это не равнодушие, а шок.

– Я передал ей ваши слова, – сказал Рей. – Она уполномочила меня изложить вам ситуацию.

– Окей.

– Когда они приехали сюда и обнаружили, что дети ни на что не реагируют, то вызвали скорую. Троих детей признали мертвыми здесь же, на месте. У четвертого, восьмилетней Бьянки, еще прослеживался пульс. Скорая повезла ее прямо в Медицинский центр «Арапахо Хайлендс».

– Почему туда?

Это была преуспевающая частная клиника и определенно не самый ближний свет. Не то место, куда попадают рабочие мигранты.

– Отравление угарным газом было очевидно. А в «Арапахо Хайлендс» есть гипербарическая кислородная камера. Это лучший метод. Поэтому туда ее и отвезли. Персонал приемного покоя оказал Бьянке экстренную помощь, но отказался помещать ее в камеру. Вместо этого они перебросили ее в клинику округа Денвер, где она сейчас и находится.

– Чем они обосновали такое решение?

Рей только плечами пожал.

– Как говорят у нас в третьем мире – quién sabe?

В голове у Элеанор что-то щелкнуло. Может быть, это лопнуло терпение. Она расправила плечи и резко выдохнула через нос.

– Не составите мне компанию, Рей? – сказала она.

– С удовольствием. А куда мы направляемся?

Элеанор поняла, что она и сама этого не знает.

– Мы собираемся кое о чем позаботиться, вот и все.

Они сели в машину Элеанор и поехали в сторону Окружной больницы Денвера, нескольких врачей которой Рей знал.

– Таких случаев бывает по несколько сотен в год, – сказал Рей. – По всей Северной Америке.

– Каких случаев?