Интерфейс

– Как сегодняшний. Вспомните, что рабочий-мигрант – тот, кто мигрирует. Эти люди покрывают огромные расстояния, и их излюбленный транспорт – пикапы. Вечно происходит одно и то же: родители сидят в кабине, а дети лежат в кузове, пытаясь заснуть. Выхлопные газы проникают или через дыры в полу, или через щель под задним бортом. В жаркую погоду окна открыты и все может обойтись. Но в прохладную ночь, вроде вчерашней, окна закрывают и они задыхаются.

– Вроде бы признаки отравления трудно не заметить? Дети должны были почувствовать головную боль и тошноту.

Рей фыркнул.

– Когда ты едешь в кузове грузовика восемь или десять часов кряду, ты чувствуешь их и безо всякого угарного газа.

В окружной больнице Рей нашел доктора Эскобедо, молодого интерна, ухаживающего за Бьянкой. Они присели за столик в углу кафетерия.

– Где Бьянке следует находиться, здесь или в «Арапахо Хайлендс»? – спросила Элеанор.

– В «Арапахо», – без колебаний ответил доктор Эскобедо.

– Почему?

– У них есть гипербарическая камера.

– И это стандартная методика в подобных случаях?

– Не совсем, – ответил он. – В том-то и проблема.

– Что вы имеете в виду – не совсем?

– Ну, к примеру, в штате Вашингтон полно рабочих-мигрантов, они регулярно попадают в такие же ситуации. В клинике Сиэттла имеется гипербарическая камера, которую в основном используют для декомпрессии дайверов с кессонной болезнью. Если поместить в нее пациента с отравлением угарным газом, она позволит насытить его ткани кислородом, и это именно то, в чем такой пациент нуждается. И люди в штате Вашингтон уже знают, что если ты обнаружил в кузове пикапа ребенка в бессознательном состоянии, тебе следует отправить его прямиком в клинику с гипербарической камерой. Но это вроде как недавняя практика, и многие считают ее экспериментальной.

– Например, ребята из «Арапахо Хайлендс».

– Именно. Если бы эта практика считалась стандартной, у них бы не было никаких оснований отказать Бьянке. Но поскольку на ней стоит метка «эксперимент», они не примут Бьянку ни под каким видом. Потому что в этом случае они потеряют в деньгах.

– Откуда вообще в Денвере такая камера? – спросил Рей. – У нас тут не так много аквалангистов.

– Она используется для лечения диабетиков и других пациентов с пониженной циркуляцией, – сказал Эскобедо. – Это популярный метод в районах массового проживания пожилых людей с хорошей страховкой. Это дорогое лечение, весьма прибыльное для клиник. Поэтому они не желают использовать свою камеру для благотворительности.

– Ладно, я поняла ситуацию, – сказала Элеанор. – Так, кто заведует медицинским центром «Арапахо Хайлендс»?

– Главным администратором там доктор Морган, – сказал Эскобедо.

Элеанор встала и сдернула куртку со спинки стула.

– Поехали напинаем его белую жопу, – сказала она.

Вид у Рея и Эскобеда сделался остолбенелый и они обменялись нервными взглядами.

– Может быть, лучше позвонить и узнать, где он сейчас находится, – предложил Рей.

– Я уверена, что у такой важной персоны, как доктор Морган, есть секретарь, очень хорошо умеющий отфутболивать – по телефону, – сказала Элеанор. – И чем крепче я буду держать этого секретаря за ухо, тем больше добьюсь.

– Возможно, сейчас неподходящий момент для политических разговоров, – произнес Рей после нескольких минут тишины, в течение которых они ехали по Бродвею в сторону расположившихся на холмах процветающих южных пригородов. – Но ехать нам долго, так что, наверное, можно не сдерживаться.

– Приступай, – сказала Элеанор. – Это не твой стиль – молчать о политике.

– Окей. Так вот, в этом деле есть один аспект, о котором ты забыла меня спросить.

– И что это за аспект?

– Почему Рамиресы вдруг запрыгнули в свой пикап посреди ночи и шесть часов гнали через прерии?

Элеанор обдумала этот вопрос, ощущая легкое смущение.

– Ты вроде бы говорил, что рабочие-мигранты постоянно этим занимаются. Они же мигрируют.

– Они тоже человеческие существа, – сказал Рей.

– Мне это известно, – ответила Элеанор слегка раздраженно.

Рею было свойственно перебирать с политкорректностью.

– И поэтому им надо спать. Обычно они занимаются этим ночью. Ездят они днем, как и все остальные.

– Окей. Скажи, пожалуйста, Рей, почему же Рамиресам внезапно пришло в голову запрыгнуть в свой пикап и отправиться в ночную поездку?

– Потому что пару месяцев назад, после речи «О положении страны», рынок акций обрушился.

Элеанор взглянула на Рея. Тот улыбался таинственной улыбкой.

– Сдаюсь, – сказала она.

– Рынок капитала рухнул. Люди продали свои акции и стали искать, куда бы вложить деньги. В периоды экономической нестабильности люди обычно вкладываются в сырье. В итоге на Чикагской бирже цены на говядину пошли вверх. Скотоводство сделалось выгодным бизнесом. Но это неторопливый, требующий времени бизнес, быка за ночь не вырастишь. Скотоводы штата начали оставлять на вырост гораздо больше телят, чем обычно.

– Из тех соображений, что став взрослыми быками, они принесут больше денег, – сказала Элеанор. Она ничего не понимала в сельском хозяйстве, но концепция казалась достаточно несложной.