Интерфейс

Одним апрельским утром она встала, включила кофеварку, сняла с автоответчика подушку и поставила его на воспроизведение. Сегодня сообщений оказалось четыре. Люди, у которых телефон Элеанор был записан на стенках трейлеров и муниципальных квартир, наконец начали осознавать, что она не отвечает на сообщения и поток потихоньку-полегоньку иссяк.

Одно из сегодняшних сообщений оставила женщина, говорящая на языке, которого Элеанор раньше не слышала. Она бесновался, пока машина не повесила трубку. За ней позвонили двое разгневанных избирателей. И, наконец, знакомый голос: один из политических советников сенатора Маршалла, обитающий в Вашингтоне.

– Привет, это Роджер из Ди-Си. Девять часов по местному времени.

Элеанор взглянула на часы. Было семь пятнадцать. Сообщение было записано, когда она принимала душ.

– У нас тут серьезная проблема как раз по вашей части. Пожалуйста, перезвоните, как только сможете.

Элеанор подняла трубку и набрала номер. Роджер в Ди-Си тоже поднял трубку. За месяц работы на сенатора Маршалла у нее состоялся всего один беглый разговор с ним, а кроме того, она видела его имя на множестве служебных записок.

Сенаторы – слишком важные люди, чтобы делать хоть что-то своими руками. Сенаторы были кем-то вроде султанов, которых носят туда-сюда в паланкинах, чтобы их ноги никогда не касались земли. Они являются в Капитолий, чтобы произносить речи и собирать голоса, постоянно светятся на публике, но большую часть настоящей работы выполняют несколько ключевых помощников. Этот парень, Роджер, был как раз одним из них. Это был понаторевший в работе со СМИ манерный тип, который тратил кучу времени, хлопоча о создании нужного образа сенатора Маршалла у простых мужиков на местах. Когда группа выпускников приезжала на экскурсию в Вашингтон, округ Колумбия, именно Роджер организовывал их визит в офис сенатора, фотографирование и короткую беседу.

– Привет, Элеанор, рад, что вы перезвонили, – сказал он. – Слушайте, сегодня утром мне позвонил Роберто Куатемок из Центра «Ацтлан» в Рослине.

Рослин являлся частью Арлингтона, Вирджиния, и располагался прямо через реку от родного города Элеанор. Центр «Ацтлан» был латиноамериканской адвокатской группой. Роберто Куатемока когда-то звали Роберто что-то-там – он взял себе ацтекскую фамилию, обучаясь в колледже. Среди латиноамериканцев Северо-Востока он был мало известен, но на Юго-Западе его почитали, особенно в среде рабочих-мигрантов.

Естественно, он и сенатор Маршалл испытывали друг к другу взаимную ненависть. По-крайней мере, на публике. Между собой они, по всей видимости, достигли своего рода согласия. То, что Роберто Куэтемок первым делом с утра позвонил сенатору Маршаллу, означало, скорее всего, что он в ярости.

– Он в совершенной ярости, – сказал Роджер. – Сегодня в семь утра ему звонил Рей дель Валле, и это означает, что наш дружок Рей на ногах с пяти по денверскому времени.

Рей дель Валле был денверским активистом и протеже Куатемока. Он был молод, умен, и Элеанор, которой импонировала искренность его убеждений, вполне с ним ладила.

– И что нужно Рею? – спросила она.

– Он убежден, что некую мигрантскую семью прижали в Медицинском Центре «Арапахо Хайлендс». В деле замешан маленький ребенок. Это как раз та ситуация, с помощью которой Рей способен вынести мозги всем СМИ, и поверьте мне, он это прекрасно понимает. Поэтому прежде чем он выставил сенатора новым Франциско, мать его, Писарро или кем еще похуже, пожалуйста, поезжайте туда, продемонстрируйте флаг и расскажите всем, как обеспокоен сенатор. Вы готовы записать адрес?

– Диктуйте, – сказала она.

Через пятнадцать минут она была на месте. Большую часть первой зарплаты она потратила на починку «Вольво». Дотащившись до шоссе 2 и посмотрев в обе стороны, она утопила педаль газа, вылетела на асфальт и резко повернула налево, в сторону Денвера. Меняя полосы, она просачивалась между тяжелыми грузовиками, и миновав несколько трейлерных парков, достигла индустриальной зоны южного Коммерс Сити – района, который Хармон не стал ей показывать в их первый визит сюда. Проехав зону очистных сооружений, она попала в плоское, жаркое царство складов на севере Денвера, населенное фурами и их водителями. Одна из парковок была превращена в автобусный вокзал, с которого ходили прямые рейсы в Чихуахуа. Наконец она проехала под федеральной трассой 70 и попала в искомый район.

Ее целью было маленькое кирпичное бунгало в квартале маленьких кирпичных бунгало. Квартал был совершенно мексиканский, и примерно 90 процентов его обитателей в данный момент собрались вокруг этого самого дома. Ей пришлось припарковаться за пару перекрестков от него и проталкиваться сквозь толпу пешком, чтобы добраться до эпицентра.