Импровиз. Сердце менестреля

Сам иерарх стоял на амвоне в тяжёлых золототканых одеждах такой маленький и тщедушный, что возникало серьёзное опасение за его здоровье и саму жизнь. Риза, подризник, епитрахиль, пояс, поручи, набедренник, казалось, расплющат его… Расшитая жемчугом и сапфирами митра возвышалась на голове, угрожая сломать тонкую шейку. Но пастырь крепко сжимал в руках посох и глядел орлом. Мол, плохо вы знаете Гурвика, если боитесь за его жизнь.

Наконец, певчие смолкли. В храме повисла торжественная тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием братьев альт Кайнов.

Гурвик воздел посох и трижды ударил им в пол, вернее в старинный орлец, на котором уже четыре сотни без малого лет стояли архиепископы, служившие в Соборе Святого Кельвеция. Творение давних мастеров изрядно поистрепалось, но золотое шитьё всё ещё блестело.

Отворились двери храма.

На порог шагнул наследник Айден в белых полотняных одеждах, с непокрытой головой. Смотрел он по своему обыкновению, куда-то вверх и вправо, из уголка рта стекала полоска слюны. Хотя, Коэл не мог не признать, над ним поработали. Длинные, такие же тёмные и непокорные как у отца и деда, вымыли и тщательно расчесали, связав на затылке в «хвост», бородку, редкую и на удивление светлую, подстригли и смазали маслом, юношеские усишки подкрутили.

Вели Айдена под руки прана Леаха и двоюродный дядька из побочной ветви Дома Чёрного Единорога — пран Дилль альт Туррас. Толстуха — вдова Гворра плыла в широком платье с множеством оборок, словно каракка под всем парусами. Худющий и очень высокий альт Туррас вышагивал, будто журавль, и по-птичьи вытягивал шею, непривычную к жёстким накрахмаленным воротникам. Впечатление довершал седенький хохолок не темени, торчавший, как у полевого жаворонка.

Он зажёг свечу, сунул её в руки наследнику. Они прошагали мимо любопытно глядящих дворян и остановились у амвона.

Архиепископ Гурвик начал молитву над возлежащей на алой подушечке, обшитой по краям бахромой, короной. Серебряный ободок, покрытый гравировкой и россыпью мелких, в одну восьмую карата сапфиров, венчали три острых, как стилеты, зубца.

«Сколько же людей погибло только за последний десяток дней из-за неё»… — устало подумал Коэл.

Все благоговейно внимали словам молитвы. Голос Гурвика, слишком глубокий и звучный для его тощего тельца, возносился к расписному потолку.

Окончив молитву, архиепископ знаком пригласил Айдена на амвон.

Леаха и Дилль помоги наследнику подняться по ступеням, а сами остались внизу.

Священник накинул на плечи безумца тяжелый, древний плащ из мятой кожи. Когда-то давным-давно первый герцог Аркайла вёл в бой свои дружины, надев поверх кольчужного хауберка этот плащ. В нём же возложил на голову первую корону, тогда ещё железную, и зубцы которой были самыми настоящими клинками — обломками мечей побеждённых герцогом врагов.

— Обещаешь ли ты, благочестивый Айден из Дома Чёрного Единорога защищать Святую Веру, поддерживать справедливость и порядок и править, согласно установлениям достойных предков твоих? — провозгласил архиепископ.

Наследник тупо пялился в дальний угол и порывался сунуть палец в рот.

Прана Леаха, бочком подвинувшись ближе к сыну, дёрнула его за штанину.

— А? — недовольно посмотрел он вниз. Потом на нахмурившегося священнослужителя. — Да!

— Преклони колена! — с облегчением приказал Гурвик.

Айден опустился на колени.

Служка протянул архиепископу чашу с елеем и тот трижды провёл кисточкой с вязкой душистой жидкостью по волосам наследника.

— Да пребудет с тобой, благочестивый Айден из Дома Чёрного Единорога, благодать Вседержителя на долгие годы! Ибо достоин ты править Аркайлом!

— Достоин! — первыми подхватили праны Шэн и Льюк.

— Достоин! — загорланили следом за ними «чёрные единороги» и «охряные змеи». От них на долю мгновения отстали и «серебряные барсы». — Достоин!

— Достоин! Достоин!!! — вскоре кричали все дворяне, собравшиеся в соборе.

Коэл с удивлением понял, что орёт, срывая голос, подхваченный всеобщим воодушевлением.

Их голоса услышали собравшиеся на площади дворяне из разорившихся Домов и чернь…

Архиепископ, двумя руками схватив корону, поднял её сперва, будто показывая всем пранам, а потом водрузил на голову Айдена.

— Благочестивый Айден, защитник веры, хранитель справедливости, отец державы и сюзерен всех носящих шпагу дворян, венчается на правление этой короной на многия лета!

И снова грянули колокола.

— Многия лета, многия лета! — затянул хор. — Многия, многия, многия лета!

Айдена под руки свели с амвона.

Дворяне, все, как один, опустились на правое колено и склонили головы, присягая на верность правителю.

Вот и появился новый герцог в Аркайле.

Глава 6, ч. 1

Коло по неизменной привычке закусил зубами соломинку, потёр бородку.

— А скажи, Прозеро, — как бы лениво поинтересовался он, но в голове немного убийцы Ланс различил неподдельную заинтересованность. — А не мог бы ты придумать такой порох, чтобы не было столько дыма после выстрела?

— Не знаю, — пожал плечами алхимик. — Там уголь и сера… От них всегда дым бывает.

— А добавить что-нибудь, чтобы дым на себя забирало, можно?