Импровиз. Сердце менестреля

Он налетал прямиком с моря, минуя портовые постройки — склады, амбары, здание таможни, оборонительные форты, зловеще выл, зажатый в узких улочках, вырывался на свободу и яростным зверем бросался на похоронную процессию. Дёргал женщин за юбки, пытался сорвать шляпы и береты с мужчин. Тушил свечи, которые тщетно прикрывали ладонями немногочисленные участники панихиды. Нёс низко над землёй белый дым из кадил.

Священник в златотканом стихаре нараспев читал заупокойную службу. Ему вторил гнусавым басом дьякон, подтягивали жалобными дискантами четверо певчих.

Ветер хлопал стягом с изображением Лазоревого Кота.

Деррик альт Горран лежал в гробу, укрытый до подбородка полотнищем с гербом своего Дома. Спокойный и умиротворённый. В каждой глазнице по золотой «лошадке». На лбу венчик с изображением святых — покровителей Аркайла. В ногах сломанная шпага. Когда-то давно, лет пятьсот назад погибших дворян хоронили с их боевыми мечами. Но мир изменился. Теперь для похорон покупали дешёвые ритуальные шпаги, а настоящее оружие передавали от отца к сыну.

Реналла радовалась ветру. Благодаря ему собравшиеся на панихиду сослуживцы и друзья Деррика могли поверить, что её слёзы высыхают, не успев оставить мокрую дорожку на щеках. Она стояла в лиловом траурном платье с белым бантом на рукаве. Позади нянька держала на руках сына — малыша Брина. Мальчик устал и заснул. Дворяне хмурились, их жёны вздыхали. Служители церкви пели. Ветер свистел в ушах.

Любящей молодой жене положено скорбеть о смерти мужа. Рыдать, кричать, цепляться за гроб из свежеструганных сосновых досок. Реналла скорбела, но не испытывала ни малейшего желания устроить истерику. Даже слёз не находилось. Нет, в первые мгновения, когда ей принесли известие о смерти мужа, Реналла всплакнула, но когда узнала подробности… Коэл альт Террил просто так не обнажил бы клинок против человека, спасшего ему жизнь и приютившего семью.

Она жалела Деррика, как жалела бы любого знакомого прана, внезапно погибшего на дуэли. За время подготовки к похоронам, когда гроб стоял в их городском доме, Реналла вдруг осознала, что относится к нему, как к чужому человеку. И ужаснулась. Как такое могло случиться? Ведь это — отец её сына!

Ещё полтора года назад он ей нравился. Блестящий офицер-гвардеец. Красавец. Отличный фехтовальщик. Примерный семьянин. Любая девушка из провинции может только мечтать о таком супруге. Да и она мечтала два, три года назад, пять-шесть лет… С замиранием сердца воображала, как родители привозят её на осенний бал в Аркайл — женщины в дорогих платьях с великолепными причёсками, в ушах и на пальцах сверкают самоцветные камни, мужчины с военной выправкой, при шпагах, утончённо-предупредительны и суровы. Она мечтала встретить судьбу. И, похоже, встретила.

В тот вечер в Аркайле Реналла из Дома Жёлтой Луны пользовалась успехом. Молодые праны кланялись ей, улыбались, подкручивая усы, а кое-кто подходил к отцу, испрашивая разрешения познакомиться со «столь прекрасным цветком, распустившимся в Аркайле в преддверии зимы». Юноша в коротеньком, будто с обрезанными полами, пелисе и высоких сапогах с золочеными пряжками сверлил её взглядом, но так и не решился подойти. Возможно, из-за огромного прыща на лбу. А великий Ланс альт Грегор всё опаздывал. И герцог Лазаль уже начал проявлять беспокойство. Кусал губы придворный маг-музыкант, наблюдавший за собравшимися с широкого оркестрового балкона.

Наконец, он явился. Среднего роста, седоватый, невзрачный. В поношенном чёрном дублете, со следами жёлтой грязи на сапогах. Такой себе разорившийся дворянин из глухой окраины герцогства, ничем не примечательный, если повстречаться с ним на постоялом дворе. Реналла даже испытала толику разочарования — и это тот, кого называли величайшим менестрелем двенадцати держав, человек, ради выступления которого, говорят, тонкие ценители приезжали из-за моря. Она позволила себе возразить отцу, старавшемуся протолкнуть дочь в первый ряд — уж лучше постоять сзади, вдруг, получится перемолвиться словечком с симпатичным молодым праном, на груди которого красовалась чёрно-красная лисица? Но отец девушки, пран Вельз, был неумолим, и она оказалась впереди всех. Рядом стояла черноволосая красавица со сложной причёской из двух закрученных кос, опиравшаяся на руку невзрачного прана с вислыми усами и объёмистым брюшком, а по левую руку от отца ещё одна парочка — дворянин с седыми висками в лимонно-жёлтом камзоле с чёрным единорогом на груди и супруга его столь необъятных размеров, что из её бархатной юбки можно было бы сделать шатёр, в котором без труда поместилась бы Реналла и её верная служанка Адда. Как потом ей объяснили, наследник престола Гворр и прана Леаха. Девушка смотрела на менестреля, годившегося ей в отцы без всякого почтения и восторга до тех пор, пока не прозвучали первые такты мелодии.