Император-гоблин

– Вы очень добры, – сказал Майя. – Поскольку у нас не было возможности узнать нашего отца, мы не можем сказать, правы вы или нет.

– Вы очень вежливо дали нам понять, что не согласны, – хмыкнул Лантевель. – Тактичность – полезная черта характера для императора. Варенечибель не обладал ею.

– Мягко говоря, – заметил Пашавар.

Все оставшееся до ужина время Лантевель и Пашавар рассказывали Майе о Варенечибеле. И он, наконец, смог составить хотя бы приблизительное представление об императоре, которого знали Идра, Вэдеро и все, кто горевал о нем. Но Майя все думал о вышивке, и после того, как на десерт подали ломтики груши в йогурте, он спросил Лантевеля:

– Откуда у вас эта свадебная накидка? И… простите нас, если вопрос прозвучит бестактно, но почему вы повесили ее у себя в зале для приемов?

– Никакой бестактности, – заверил его Лантевель. Напротив, он, казалось, был доволен. – Вашей светлости известно, что мы занимались науками в Университете Ашедро?

– Мы этого не знали, – сказал Майя. – Мы думали, что ученые живут и работают в университетах.

– Верно, – кивнул Лантевель, – однако, когда нашему старшему брату исполнилось сорок лет, он стал монахом и посвятил себя служению Кстейо.

– О, – удивился Майя.

Лантевель едва заметно усмехнулся и кивнул.

– Ученого можно заставить покинуть университет и стать членом Парламента, но из монастыря уйти невозможно. Однако нам удается находить время для того, чтобы продолжать наши скромные научные изыскания. Это нелегко, но, наверное, именно поэтому они так дороги нашему сердцу.

– Вы не сказали, что именно изучаете, Лантевель, – перебил его Пашавар. – Вы способны болтать весь вечер, так и не ответив на вопрос императора.

– Выпейте еще вина, лорд Пашавар, – предложил Лантевель. – Вы по-прежнему в дурном настроении.

Пашавар рассмеялся. Его смех напоминал раскаты грома. Майя видел, что двух аристократов связывает настоящая дружба, и что они в некотором роде оказывают ему честь, позволяя слушать свою добродушную перепалку.

– На самом деле, – заговорил Лантевель довольно громко, чтобы привлечь внимание остальных гостей, – мы не изучаем ни текстильное производство, ни историю Кседо – областью наших интересов является филология. Эту накидку завещал нам в качестве улишената’ана один близкий друг.

– Простите великодушно, – пробормотал Майя. Ему хотелось отвлечься, чтобы не думать, как было бы замечательно, если бы у него осталась хотя бы одна из материнских вышитых подушек. – Но что такое филология?

За столом воцарилось молчание. Лантевель приподнял брови со странным выражением лица, словно предположил, что император насмехается над ним. Майя сказал:

– Мы действительно не знаем. Наше образование было несколько… беспорядочным.

– У вас были учителя? – спросил Пашавар.

– Нет, только Сетерис, – вырвалось у Майи. Он слишком поздно понял, что, назвав кузена по имени, нанес ему оскорбление.

Пашавар презрительно хмыкнул.

– Должно быть, из Сетериса Нелара получился самый худший учитель во всей империи.

– Напротив, он бывал очень хорошим учителем, когда у него возникала охота нас чему-нибудь научить.

Майя в ужасе прикусил язык и только в этот момент понял, что тепло, разливавшееся по телу, и легкое головокружение являлись результатом действия спиртного. Вино Лантевеля оказалось крепче, чем он думал.

– Допустим, но как часто ему хотелось заниматься вашим образованием? – спросил Пашавар, многозначительно глядя на Майю. – Мы помним Сетериса Нелара и его непомерное самомнение.

– А мы помним, – вставила дач’осмин Лантевин, не обращая внимания на недовольное лицо осмеррем Пашаваран, – его смертельную обиду на лорда Чавара.

– Осмер Нелар сам хотел стать лорд-канцлером, – объяснил Пашавар, – после того, как понял, что ему не сделать в суде карьеры, о которой он мечтал.

– Самонадеянность, – буркнул Лантевель.

– Да, – ответил Пашавар, – но, насколько нам известно, он ничем не уступает Чавару.

Лантевель отмахнулся от этой явной провокации.

– Всем известно, что пост лорд-канцлера является во многом чисто политическим, но все же нельзя занимать его, не имея никакого представления о деятельности администрации канцлера.

– Однако Нелар ухватился за возможность, – сказал Пашавар, отвечая на вопрос, задать который у Майи не хватило смелости. – Пост лорд-канцлера освобождается не каждый день. Если бы он не предпринял попытку тогда, ему пришлось бы ждать подходящего момента еще лет сорок. Осмер Нелар был амбициозен и самонадеян, как верно заметил Лантевель; а кроме того, жена не давала ему покоя. По крайней мере, так считал Варенечибель. Он не позволил ей поселиться вместе с мужем в Эдономи, потому что, как он говорил, ему не хотелось, чтобы они интриговали вместе.

Она осталась при дворе, всю свою энергию тратила на то, чтобы пытаться вернуть мужа, а его силы уходили на… – Он взглянул на Майю, приподняв брови, но у Майи был еще один вопрос.

– Что же он сделал? Он никогда не говорил об этом, никто в Эдономи не имел ни малейшего представления о его проступке.